– Только не говорите, что это вы владеете корпорацией.
– Разумеется, нет. Никто не владеет всей корпорацией. Что, по-вашему, означает «корпорация»? Посмотрите в словарь.
Он поддразнивал ее, словно они были знакомы очень давно. Так делали только отец и Францина.
– Кто же вы в таком случае? – спросила Гиацинта.
– О’кей. Компания Р. Дж. Миллера распалась, когда умер мой отец – вскоре после того, как я видел вас последний раз. Это даже был не просто развал, а перекупка. Я сейчас один из вице-президентов новой компании. И буду жить в Нью-Йорке.
Уилл полез в карман и извлек очки в роговой оправе.
– Я купил новые очки и пользуюсь ими, когда нужно выглядеть постарше. Помните, когда-то я хотел выглядеть моложе? А с вами сейчас, пожалуй, мне нужно снова казаться постарше. Вы будете больше уважать меня, поскольку благодаря мне стали такой важной фигурой. Ну улыбнитесь же, Гиа! Я паясничаю, а вы даже не улыбнетесь!
«Ах, уходи! – подумала она. – Уходи, я не хочу тебя, ты мне не нужен. Я хочу тебя, но не могу сближаться с тобой, поскольку ты ничего не знаешь обо мне. Это несправедливо по отношению к тебе, это бессмысленно, и поэтому оставь меня».
– Поздний завтрак в воскресенье? – снова предложил Уилл.
«Опалы, – подумала она. – У него глаза как опалы». И вдруг засмеялась и кивнула:
– Ладно. Поздний завтрак, если вы так настаиваете.
– Только ничего не ешьте до этого. Я люблю, когда у женщин хороший аппетит.
– Вы уже приказываете мне?
– Конечно. Я босс, исполнительный вице-президент, который только что купил вас и хорошо вам платит.
– Апрель. Мой любимый месяц, – сказал Уилл. – И знаете почему?
– Потому что май еще впереди, а за ним и целое лето.
– Правильно! А как вы относитесь к сентябрю?
– Я не особенно люблю осень. Она красива, повсюду багрянец и золото – все это так. Но тем не менее я чувствую, что все замирает. Впрочем, зиму я люблю. Даже очень. Угадайте почему?
– Очень просто. Потому что впереди весна. Падает снег, и в супермаркетах продают нарциссы. Я прав?
– Да, да, вы правы.
Они медленно шли через парк. Был четвертый час. Поздний завтрак длился два часа, они говорили без умолку и продолжали беседовать и сейчас, потому что случайные и вроде бы бессвязные мысли как-то удивительно и таинственно связывали их.
– Вы исчезли. Я не мог найти никого, кто вас знал, кроме людей из магазина, но они ничего о вас не слышали. Я искал вас всюду. Вы даже не оставили своего почтового адреса. Почему?
Уилл смотрел на нее так пристально, что, казалось, его взгляд пронизывал Гиацинту.
– Был развод, – ответила она. – Я тяжело переживала его и хотела лишь одного – убежать, забыть все, что связывало меня с тем местом.
– Понятно. Вам покажется это странным, Гиацинта, но у меня были особые причины для того, чтобы видеть вас. Я хотел принести извинения за то, что столь бестактно высказал свою точку зрения в тот день. А вторая причина в том, что, находясь в Европе, я пошел на выставку Дюфи и впервые узнал о том, что он делал зарисовки мод. Меня это поразило. Его этюды – настоящие маленькие жемчужины: акварели, рисунки пером и чернилами. Дюфи делал их для одного знаменитого парижского кутюрье еще перед Первой мировой войной. Я сразу же подумал о вас и о связи моды и искусства.
– Значит, вы знаете об искусстве гораздо больше, чем говорили.
– Нет, я знаю очень немного.
Между тем они подошли к музею.
– Не хотите зайти?
– В другой раз. Сегодня я хочу беседовать с вами. Расскажите о себе.
– Рассказывать особенно нечего. Я усердно работаю, и мне это нравится. Я почти счастлива. Вы дали мне добрый совет.
– Я не о работе, а о вас. Вы и сейчас чувствуете себя одинокой, когда уже все позади? Говорят, люди часто испытывают одиночество после развода.
– Я не одинока. У меня есть братья, мать живет в нескольких часах езды. Она занятая, деловая женщина. Я тоже занята, но мы встречаемся.
Уилл спрашивал не о ее родственниках, Гиацинта это понимала. Он интересовался, есть ли у нее любовник. И Гиацинта догадывалась, что, если бы ответила утвердительно, Уилл ушел бы от нее и виделся бы с ней лишь во время деловых встреч на работе.
Гиацинта сказала:
– У меня есть несколько друзей, но не слишком близких.
– Нет близких? Я рад. Нет, это слишком эгоистично с моей стороны. Я имел в виду нечто другое.
Они шли по берегу пруда. Поднимался легкий туман; появилась первая зелень. Возле верховой тропы они остановились и пропустили всадников, среди которых были и дети. Один из них ехал на пони, казавшемся совсем игрушечным. Второй, постарше, гордо восседал на взрослой лошади.
– Как мило, – заметил Уилл. – Давайте посидим возле тропы и понаблюдаем за лошадьми.
Они нашли скамейку. Минуту-две оба молчали; Гиацинта знала, что его глаза устремлены на нее и в них светится улыбка. «У Уилла очень выразительное лицо, – подумала она. – На нем отражаются все эмоции, оно ничего не скрывает». Осознав это, Гиацинта ощутила уныние, ибо ей приходилось хранить свою тайну.
– У меня двое детей, – тихо сказала она.
– Двое детей? Но почему…
– Почему я скрывала это? Не знаю… Должно быть, потому, что не хочу думать о том, как это все трудно… этот развод… непонимание детей.
– Сколько им лет?
– Мальчику около одиннадцати, девочке около восьми. Мы расстались более трех лет назад. – Гиацинта вспомнила вечер после рождественского обеда, когда они рыдали в своих комнатах. – Для них это было очень тяжело.
– Это было тяжело и для вас. Как дети сейчас себя чувствуют?
– По-моему, лучше. Но ведь я не знаю, что они скрывают от меня.
– Верно. Но у детей такая сильная мать, которая умеет добиваться поставленной цели, и это для них очень важно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91