– Если бы я была на твоем месте, я бы снова согласилась на Йейль и была бы благодарна.– Но видишь ли – я не могу! Уже слишком поздно. Они уже отдали мое место кому-то из списка ожидающих.Глупая, глупая девочка… Это сокрушительное разочарование, это несчастье сделали Линн жестокой.– Итак, ты сожгла мосты, так что, я полагаю, это конец всего.Эмили встала.– Значит, ты ничего не можешь мне сказать.– Что я могу тебе сказать? За исключением того, – добавила она, понимая, что это жестоко с ее стороны, – что сейчас я собираюсь навестить умирающую женщину. Если хочешь, можешь пойти со мной.– Нет, я поднимаюсь к себе наверх.Линн сидела, закрыв лицо руками. Она сердилась на Эмили, и в то же время чувствовала горе своей дочери настолько сильно, словно она испытывала физические страдания. Я думаю, размышляла она, я смогла бы приползти на животе к Хелен. Мне придется вынести ее саркастические вопросы: «Что я слышу? Роберт отказывается?» А что, если Хелен откажет? Она должна думать об образовании своих собственных детей; один из ее сыновей перешел в последний класс. Без сомнения, новый дом заложен; не может быть, чтобы Дарвин слишком много зарабатывал… Ее мысли прояснились. Может быть, если только убедить Роберта, что она поедет не туда, куда едет этот мальчик, он заплатит за обучение в каком-нибудь другом месте. Но нет, он не станет платить; он привык к мысли, что его одаренная дочь будет учиться в Йейле. Роберт никогда не менял своих решений.Она встала из-за стола и подошла к окну. Во дворе ходила Юдора и пела, вешая белье на веревку. Юдора считала, что белые вещи должны сушиться на солнце. Бобби сидел в манеже. Завалившись назад, он пытался снова выпрямиться, как бы гордясь своей новоприобретенной способностью взирать на мир под другим углом. Юдора наклонилась над ним, чтобы поговорить. Зрелище было очень приятное. Оно было благотворно. Благотворно. Подходящее слово.Обстановка в доме не была благотворной. Стоя внизу лестницы, она могла видеть закрытую дверь комнаты Эмили и представить себе, что за закрытой дверью Эмили лежит лицом вниз на кровати в полном отчаянии. Половиной своей души она жаждала подняться наверх и утешить ее, погладить по вздрагивающим плечам. Слабое утешение! – кричала в ней другая половина, охваченная гневом.Она схватила свои ключи от машины и направилась в сторону клиники. В зеркале заднего вида она репетировала бесстрастное выражение лица – только с таким лицом можно находиться у постели умирающего, – конечно же, никаких слез и никакой торжественной серьезности.И все же ее решимость ей изменила. В этот день Джози на короткое время была в сознании. Брюс рассказывал ей что-то о новой кошке, когда вошла Линн.– Я разозлилась на себя, – начала она с порога. – Чертовски жарко, и я приготовила для тебя шербет из свежей малины. Он даже на вид холодный, и я думаю, он бы тебе понравился, но я уехала и забыла его. Моя голова… – И она стукнула себя рукой по голове.Джози смотрела на нее вопросительно.– Итак? В чем дело? Ты никогда ничего не забываешь, особенно того, что связано со мной! Что такое?– О, правда, ничего особенного.Но она была переполнена; трудно было сдерживать свое огорчение.– Скажи нам, – попросила Джози.И Линн рассказала. Когда она кончила свой рассказ, Брюс и Джози были мрачны.– В ней есть упорство, это хорошо, – сказала Джози. – Это достойно восхищения.Линн вздохнула:– В этом она похожа на Роберта.– Нет, – поправила ее Джози, – похожа сама на себя.Было ясно, что ей не хотелось, чтобы Эмили была похожа на Роберта. А теперь Линн придется его защищать.– Эмили ввела нас в заблуждение относительно того, что у нее все кончено с Харрисом. Она лгала нам.– Я не припомню, чтобы она когда-нибудь говорила, что у нее «все кончено» с Харрисом, – спокойно заметил Брюс. – Она сказала, что не будет с ним встречаться весь год, и она так и поступила.– Тогда это ложь по умолчанию, не правда ли?– Если бы ты была на год старше, чем Эмили теперь, и кто-нибудь велел бы тебе держаться подальше от Роберта следующие четыре года, и, вероятно, ты бы его из-за этого потеряла, что, ты бы послушалась? – спросил Брюс.При этих словах она опустила свой взгляд.– Нет, – сказала она, а затем, придя в себя, возразила: – но это совсем другое дело. Роберт был старше. Он был мужчиной.– Ерунда, – сказала Джози. Голос ее был усталым, но это слово она произнесла решительно. – Ерунда. – Она приподнялась на подушках. – Если я когда-нибудь и видела настоящего мужчину, то я его видела в молодом Харрисе.– Но ведь Йейль, – жалобно произнесла Линн. – Отказаться от этого! Роберт совершенно раздавлен. – Она умоляюще посмотрела на нее: – Неужели ты этого не понимаешь?– А Эмили, – сказала Джози, – это ведь важнее всего.Брюс сдвинул брови.– Да, я могу понять Роберта. Она должна была сказать тебе, она должна была быть искренней, но она это скрыла от тебя. Она испугалась откровенности, и это тоже надо понять.– Ты оставила ее наедине с ее горем, – возразила Джози. – Предоставила ей самой собирать осколки.Так спокойно и мягко она выразила Линн свое неодобрение.– Она необыкновенная девушка, – сказала Джози проявив некоторый энтузиазм. – И кому, как не Роберту это понимать. Я тысячи раз слышала, как он об этом говорил. Он хочет все у нее отнять – ее шанс учиться на медицинском факультете, и все остальное, ради жалкого удовлетворения сказать ей позже: «Я тебя предупреждал. Ты не послушалась, вот и заплатила за это, заплатила всей своей оставшейся жизнью».Боже, как она ненавидела Роберта! Ненависть придала ей достаточно сил, чтобы высказаться, а теперь, все сказав, она бессильно откинулась на подушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121