– Ешь, – сказала Барбара.
– Кетчуп, – прошептал Дэйви.
– Что?
– Он сказал, нельзя ли попросить немного кетчупа, – вставил Сэм.
– Зачем?
– Чтобы отбить этот вкус, – опять прошептал Дэйви.
Губы Барбары дрогнули. Если бы Сэм не знал ее лучше, он мог бы подумать, что она хочет улыбнуться.
– У дедушки и бабушки кетчупа не бывает.
Сэм посмотрел на Дэйви.
Три дня назад Пимлот обозвал Дэйви задницей за то, что тот боялся съехать с горки на игровой площадке головой вперед, и Сэм, удивляясь сам себе, дал Пимлоту пинка. Пимлот был ошарашен. Он уставился на Сэма своими светлыми глазами, которые стали величиной с блюдце, и ушел. С тех пор Сэм его не видел. После ухода Пимлота Дэйви без всякого понукания съехал с горки головой вперед, правда, при этом испуганно придерживался напряженными руками за поручни. Тогда по дороге домой Сэм дал ему кусочек жевательной резинки и наклейку со словами: „Будь готов! Ты нужен Британии!", которую Дэйви приклеил на свой свитер и гордо носил сейчас.
Сэм наклонился к брату.
– Ешь ее с картошкой.
– Правильно, – сказала Барбара. Ее голос звучал вполне дружелюбно, и так же дружелюбно она смотрела на них.
Дэйви откусил котлету и начал решительно жевать.
– Молодец, – похвалил Сэм.
Дэйви откусил еще кусок, побольше. При глотании на глаза ему навернулись слезы.
– А где дедушка?
– Он ушел, – коротко ответила Барбара, хотя ее „ушел" означало, что он пошел за бензином для газонокосилки и за семенами травы, а также пропустить в пабе пинту темного пива и, возможно, нанести визит Джулиет, которая, как говорил ей Уильям, очень переживала за Лиззи, что раздражало Барбару. Какое, в конце концов, Джулиет дело до ее дочери? У Барбары было свое отношение к Лиззи. Оно было не лишено любви, но к нему подмешивалось и раздражение. Она посмотрела на внуков. Сэм помогал Дэйви подцепить кусок котлеты таким образом, чтобы почти полностью спрятать его под толстым слоем густого картофельного пюре. Странно, но ее близняшки тоже не любили ее котлет. Парадоксально, но то, что теперь Лиззи уделяет детям меньше времени (остается только молиться, чтобы этот период не затянулся), заставляет их хоть чуть-чуть заботиться друг о друге.
– Ну что, – почти нежно сказал Сэм, – не так уж и страшно, правда?
– Совсем не страшно, – храбро ответил Дэйви. Однако, не упустив своего шанса, заметил: – Когда я сломал свою челюсть, было гораздо страшнее.
Роберт накормил Дженни ленчем в одном из кафе в Выставочном центре. Он взял ей стакан вина, хотя она и протестовала, говоря, что никогда не пьет за ленчем. Они съели невкусную запеканку из ломтей картофеля и салат. На десерт был на удивление ароматный кофе и морковный пирог. Они с толком провели время. Дженни удалось соединить возможности их бюджета и задачу придать магазину недорогостоящий, но модный облик. Роберт предполагал, что ее вкуса хватит лишь на самые традиционные вещи, вроде расписанного цветами фарфора, ситца и чего-нибудь из утвари для маленькой кафеюшки, но оказалось, что у нее был цепкий глаз. Положив в рот очередной кусочек морковного пирога, она призналась, что именно общение с Лиззи помогло ей понять, что нужно для такого салона, как их „Галерея".
Роберт заметил:
– Ты знаешь, Лиззи – хороший скульптор. Она занималась лепкой в школе искусств, когда мы познакомились.
– А почему она сейчас этим не займется? Роберт покрутил в руне чашку с кофе.
– А как ты думаешь?
Дженни не ответила. Она, конечно, наслаждалась поездной, но в глубине души чувствовала, что это немного неправильно, когда она находится здесь, с Робертом, а Лиззи присматривает за магазином. Она попыталась заговорить об этом, как всегда, избегая прямых формулировок, но ей дали понять, что Лиззи не захотела ехать в Бирмингем и предложила вместо себя Дженни. Дженни не была уверена, что Роберт действительно хотел ее присутствия здесь, и сказала, заявив это в открытую, что, конечно, было бы лучше, если бы он поехал один. Нет, отрезал он, лучше не будет. Всегда лучше быть вдвоем и иметь две пары глаз, чтобы выбрать товар, отвечающий самым разным вкусам покупателей „Галереи". Дженни согласилась, понимая, что он считал ее, обычную и немного сентиментальную, типичной представительницей большей части их покупателей. У нее не было никаких иллюзий на свой счет: она гордилась, что была хорошей продавщицей, потому что чувствовала, чего хотят люди, и этого ей было достаточно. Тан что она отбросила свои понятия о пристойности, договорилась с соседкой, что Тоби переночует у нее, и позволила взять себя в Бирмингем. Будучи уже там, она позволила себе высказать несколько весомых замечаний при принятии решений и разрешила себе получить удовольствие от того, что находится рядом с Робом – очаровательным, приятным в общении и очень привлекательным. Кое в чем, тем не менее, она настояла на своем.
– Я не думаю, что мы можем говорить о Лиззи. По крайней мере, не тогда, когда ее нет рядом.
– Но я ведь просто сказал, какой она хороший скульптор…
– После этого вы начали бы говорить другое. Разве не так?
Роберт улыбнулся.
– Ты, по-моему, немного педантична. Она не обиделась.
– Я тоже тан думаю. Мой отец, человек весьма колоритный, говорил, что я была хорошей девочкой, но что быть хорошей девочкой не значит быть счастливой.
– А с Майком ты была счастлива?
– Не очень.
– Тебе его не хватает?
– Конечно. Он… – Она заколебалась.
– Что он?
– Легче, когда его не хватает, чем жить с ним.
– О, Дженни…
– Но мне не нравится быть вдовой, – быстро сказала она. – Я создана, чтобы быть женой, как мне кажется. Если бы не Тоби и „Галерея", я была бы несчастна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104