И не только за секс. А чтобы поговорить с ней, чтобы раскрыть ей душу, потому что никто никогда их не желал слушать. А ведь считалось, что они большие и сильные и все на свете знают. Потому что мужчине не положено бояться, проявлять слабость или неуверенность.
– Бет, – услышала она голос, когда сидела в кресле у Бобби, который занимался ее волосами. – Я и не знала, что ты сюда ходишь.
Бет повернулась и увидела Дру. Широко улыбаясь, она садилась в ближайшее кресло, туда, где обычно дожидались Бобби его клиентки. Вот теперь она поняла, что значит желать провалиться сквозь землю. Ей просто хотелось умереть.
– Привет, – сказала она, едва слышно.
– Что нового? – весело спросила Дру, рассматривая собственное отражение в зеркале. Затем она наклонилась и сказала с серьезным выражением: – Бобби, я все думаю, не покраситься ли мне в рыжий цвет? Ты как думаешь?
– Новая Сьюзен Хейворд, – произнес Бобби своим мягким голосом с легкой усмешкой. – Мне это нравится. Потрясающая мысль. Он посмотрел на отражение Бет в зеркале. – А вы как считаете? Вам не кажется, что это прекрасная мысль?
– Да, отличная, – сказала Бет еле слышно.
Но потом они все смеялись и болтали, как старые друзья, и Бобби рассказывал им о Хедде Хоппер, его новой клиентке, которая по три месяца не моет головы и делает такие высокие начесы, что ей приходится все время носить шляпы, чтобы прическа не развалилась. А на днях у них была ужасная сцена, когда известный киноартист – красивый, но горький пьяница, каким-то образом пробрался в их складское помещение и устроил настоящий погром. Он стал все заворачивать в туалетную бумагу: цветы, стулья, лампы, клиентов – абсолютно все.
– Ну и как вы понимаете, это была суббота. Когда больше всего народу.
Но все равно никто не стал вызывать полицию. Было бы еще хуже. В конце концов ему это надоело, и он ушел.
Бет продолжала смотреть на Дру в зеркале, пока она рассказывала о пробах для «мыльной оперы», которая будет идти по пятнадцать минут каждый день пять раз в неделю. Она надела летнее, без рукавов, цвета пыльной розы платье, а вокруг шеи обернула шифоновый шарфик. У нее был такой очаровательный и невинный вид, что она могла бы рекламировать шампунь «Брек».
– Это роль инженю, – сказала она. – Только они хотят, чтобы она была рыжей.
– Ух ты, здорово, – сказала Бет. Но перед глазами ее стояла та сцена, когда они были с ней в мотеле, на бульваре Вентура.
Одна из симпатичных негритяночек увела Дру мыть голову, а Бобби наклонился и зажег сигарету с помощью золотой зажигалки, тоненькой, как листок бумаги.
– О вас идет слава, Бет, – сказал он своим проникновенным голосом. – Надо быть поосторожнее.
Она почувствовала, как немеет все ее тело, волоски на руках встали дыбом. Она потеряла голос – так это ее расстроило.
– Нет, нет, – прошептала она.
– А этот ваш парень, этот темноволосый парнишка, который привозит вас сюда. Говорят, что он торгует наркотиками, причем ворочает по-крупному.
– Нет, Бобби, – уверенно сказала она. – Это не так. Он богат. Нужно только прийти взглянуть на его дом, на участок. Представляешь, там есть даже озеро. Так зачем же ему заниматься такими делами?
– Не знаю. Но так говорят.
Это началось так же, как обычно. Этот клиент жил неподалеку от Сансет-стрит, рядом с рестораном «Ля Рю», одним из самых фешенебельных в городе. Там располагалось несколько небольших домов, сгрудившихся вокруг большого, выстроенного по олимпийским стандартам бассейна и двух теннисных кортов, пригодных для мировых чемпионатов, на которых при свете прожекторов тренировались две девушки.
Мужчина, открывший дверь ровно в девять, был, как с удивлением заметила Бет, очень приятным. Что-то около тридцати, светлые волосы, приятная улыбка и потрясающий загар. И весьма элегантный – на нем была домашняя клетчатая куртка, в зубах зажат мундштук из черного дерева.
– Меня зовут Дон, – сказал он, отступая в сторону, чтобы дать ей войти.
– А меня Джейн, – сказала она.
– Что-нибудь выпьешь? – спросил он. – Может быть, водку с лимонным соком?
– Отлично, – сказала она, оглядываясь вокруг.
Это была очень славная комната, с датской современной мебелью, светлой и кажущейся очень хрупкой. Одна стена была из сплошного стекла, сквозь нее были видны кусты и бассейн. В одном углу стоял рояль с раскрытыми нотами. Из стереосистемы слышались звуки классической музыки. Великолепный мужик и великолепное местечко… И зачем он тратит на это деньги, подумала она. Господи, он же может иметь кого угодно. Она удивилась, что он не отменил ее вызов.
– Надеюсь, вам понравится, – сказал он, протягивая ей напиток в красивом хрустальном бокале, тоже очень стильном, с такой тонкой ножкой, что казалось, она хрустнет, если сжать ее сильнее.
– Да, спасибо, – поблагодарила она.
– Не хотите ли присесть? – спросил он.
– Да, спасибо, – повторила она, направляясь к дивану.
И тут она их увидела. Два меховых комочка, которые зевали и царапались. Это были сиамские котята, не больше трех-четырех месяцев от роду.
– Ой! – воскликнула она. – Какие хорошенькие! Просто прелесть.
– Малер и Моцарт. – Он улыбнулся. – Я музыкант.
– Ой, ну какая прелесть, – сказала она, опускаясь на колени, чтобы их погладить, потискать их шелковистую плоть. Как же приятно чувствовать их теплоту, их щекочущие мокрые язычки.
– Вы меня удивили, – сказал он, усаживаясь рядом с ней.
Она вопросительно взглянула на него, положив одного котенка к себе на колени и слушая, как тот замурлыкал.
– Во-первых, ты очень хорошенькая, – сказал он. – И потом, ты выглядишь как школьница.
– Нет, уверяю вас, – заверила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173