– Не вы ли, благородный рыцарь, потешались когда-то над платьями Джоанны, из которых она выросла много лет назад?
Джоанна с мольбой подняла на нее глаза.
– И как вы ее называли, я не припомню… Да, вонючим хорьком. Ты не должна так краснеть, Джоанна, потому что с тех пор, как ты у нас, никто не скажет о тебе ничего дурного. Разве вы не помните, как жилось бедняжке в Друрикоме? Я не говорю уже о том, что она воспитывалась с конюхами и егерями и присутствовала на всех попойках старого пьяницы. А спала она в холле на голых досках, чуть прикрытая какими-то лохмотьями. Сейчас у нее два сундука нарядов. Спит она в сорочке, как принцесса крови. И у нее еще есть вторая для перемены.
Джоанна сидела с опущенными глазами.
Саймон Бёрли налил ей стакан вина, но она, остановив его на полдороге, долила вино водой.
«На похоронах сэра Тристана она кричала и плакала, когда у нее отняли четвертый стакан, – подумал рыцарь. – Да, верно, она воспитывалась совсем не так, как полагалось бы девице хорошего дома». Но это не должно его останавливать.
– Я приехал для того, чтобы предложить вам снова вернуться в Друриком, – сказал он решительно. – Сэра Гью ночью отвезли домой. Его хватил удар. Он лежит в пустом холле, одинокий и беспомощный. Лицо его наполовину синее и наполовину красное, и он не может пошевелить ни одним пальцем. Жизнь его исчисляется уже не днями, а часами… Неужели вам не жалко его, Джоанна?
– Нет, – ответила девушка.
– Почему ты так говоришь, Джоанна? – укоризненно заметила настоятельница. – Разве тебя здесь не учили забывать обиды?.. Вы не должны удивляться, сэр Саймон, – добавила она тихо. – В Друрикоме бедную сироту обижали все, кому не лень.
Саймон Бёрли сидел, барабаня по столу пальцами. Его паж переговаривался с господином рыцарем де Жуайезом, а сокольничий Генри Бэкстон откровенно ухмылялся прямо ему в лицо.
Жилы на лбу Саймона Бёрли вздулись и посинели.
– Может быть, рыцарь имеет желание осмотреть келью, где спит девица? – спросила настоятельница.
Чтобы не видеть лиц слуг и не слышать их перешептывания, рыцарь Бёрли поднялся с места. Аббатиса шла несколько впереди него, держа в руке свечу, а Джоанна – за ним, отступив на два шага.
– Забота о вас привела меня сюда! – сказал рыцарь с плохо скрываемым раздражением.
Он бродил по келье – два шага туда и два обратно. Спальня Джоанны была отлично выбелена, а чистый пол ее был устлан душистым аирником. Встревоженные светом щеглы и зяблики завозились в клетках.
Маленькая желтая птичка била крылышками, запутавшись в травинках сделанного для нее гнезда. Рыцарь, просунув руку в дверцу, помог ей освободиться.
– Могу я побыть с девицей наедине? – резко спросил он.
– Джоанна, останься здесь. Сэр Саймон Бёрли желает поговорить с тобой, – сказала настоятельница и плотно закрыла дверь, выходя.
Подсвечник с четырьмя свечами стоял на окне, по стенам ходили огромные тени.
– Забота о вас привела меня сюда, – повторил Саймон Бёрли.
Черт побери, неужели ему не удастся уломать эту маленькую дуру?..
Джоанна молчала. Глупая птичка снова запуталась в травинках.
«Завтра же переделаю гнездо», – подумала девушка.
– Джоанна, – подойдя ближе, рыцарь взял ее за руку, – вы можете мне довериться. Мне сказали, что вас здесь держат силой. И я могу этому поверить, потому что такая красивая девица, как вы, не станет добровольно запираться в этих стенах.
Девушка молчала, по-прежнему не поднимая глаз. Она только попыталась высвободить свою руку, но рыцарь удержал ее силой.
«Я дала обет, а леди Друриком не может нарушить слово!» – вот как я должна ему ответить», – подумала она с отчаянием.
Сердце ее колотилось. Она боялась, что рыцарь услышит его стук.
«Значит, это бывает не только, когда любишь, – подумала она со стыдом и гневом. – Значит, какой бы чужой человек ни взял тебя за руку – сердце станет биться, а ты будешь терять дар речи так, как будто это Джек нежно смотрит на тебя?»
– Что я должен сделать? – спросил рыцарь участливо.
«Не трогать меня, не брать моей руки, не заглядывать мне в глаза», – подумала Джоанна. Она молчала.
Глупая желтая птичка снова запуталась в травинках. Саймон Бёрли открыл дверцу.
– Значит, я, как видно, напрасно ехал сюда среди ночи? – спросил он с гневом.
Джоанна молчала.
Рыцарь стиснул птичку в кулаке так, что она только пискнула, а когда он разжал пальцы, маленький желтый комочек скатился на дно клетки.
Не оглядываясь на девушку, Саймон Бёрли вышел из кельи. Он надеялся где-нибудь поблизости увидеть подслушивающую настоятельницу, и это объяснило бы ему поведение Джоанны, но длинный коридор был пуст. Саймон Бёрли вышел на свет, выбивавшийся из-под двери, и на веселые голоса.
Люди его свиты уже достаточно приложились к стаканам, потому что речи их были более громки и менее почтительны, чем это положено. Саймон Бёрли, заняв свое место, призвал их к порядку.
Мать Геновева, сидя во главе стола, зорко следила за стаканами и подкладывала гостям лучшие куски.
Мессир Жоффруа Жуайез, рыцарь из Аквитании, громко божился, что нигде в целом свете он не встречал такой гостеприимной аббатисы.
– Ну, поговорили с девицей? – спросила настоятельница ласково.
Саймон Бёрли, не отвечая, протянул руку к графину.
Только теперь по-настоящему он ощутил голод и жажду.
Тоненькая послушница с постным маленьким личиком шла впереди, держа в руке большую свечу.
Саймон Бёрли был не настолько пьян, чтобы не заметить, что девушка все время что-то шепчет, но ему было не до нее. Задевая то одним, то другим плечом беленые стены, он шел, тупо уставясь на ее спину, по которой ходили худенькие лопатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102