– Нет! – произнес Аллан поднимаясь. Ноги его дрожали. – Христом богом заклинаю вас, неужели он отдал половину шкатулки в уплату за свои долги?!
– Запись ведется на латинском, французском и английском языках, – ответил купец холодно, – это для того, чтобы нас могли рассудить в любой стране. Читай. Только ты ошибаешься: он отдал не половину шкатулки, а все, что там было. Кроме маленького колечка, которое он тут же надел себе на мизинец. Вот видишь: кольцо узкое, испанского золота, вычеркнуто из списка.
Аллан для видимости заглянул в книгу, но он ничего не мог разобрать, – строки путались одна с другой.
– Мы четыре года подряд отправляли ему все замковые деньги, – почти крикнул он. – Что же теперь будет с госпожой?
– Это еще не конец, – продолжал итальянец вздохнув. – В нынешнем, тысяча триста восьмидесятом году Саймон Бёрли получил от нас снова две тысячи ливров. Поручителем его был лорд Лэтимер, королевский откупщик. В благодарность за сделку сэр Саймон передал ему право участия во всех своих манориальных доходах.
«Ну, доходы-то небольшие, – подумал Аллан. – Коптильни да арендные деньги по одному только Друрикому. Ведь в своих поместьях этот волк и не додумался сдавать землю в аренду».
Доходов почти не было. Госпожа его продала материнские платья, чтобы выручить вот эти деньги, – он тронул мешочек на груди.
– Моя леди… – начал Аллан и вдруг всхлипнул. – Этот человек хуже волка!
«Мы дадим теперь немножко передохнуть мужикам, – сказала ему леди Джоанна на прощанье. – Королевская подать собиралась уже два года подряд, десятая и пятнадцатая деньга внесены. Теперь мужики немного передохнут». Вот тебе и передохнули! Теперь снова им с Мэтью придется рыскать по избам. И хоть бы один пенни с этих доходов пошел на пользу его леди! Бедняжка вынуждена была покинуть старый Друриком и поселиться в разрушенном Тизе, в Эссексе, чтобы не видеть, как обирают ее кентцев.
– Только не можете ли вы мне объяснить, что это за лорд Лэтимер и не придется ли еще нам, пожалуй, платить и ему какие-нибудь проценты? – спросил он на всякий случай.
Купец чувствовал необычайную усталость. Как он объяснит этому бедному старику, в чем дело? Осторожно, останавливаясь на каждом слове и подбирая выражения, итальянец рассказал все.
Словом, получалось так, что хозяйничать в замке с мая месяца будет не леди Джоанна Бёрли, а лорд Лэтимер: сэр Саймон запродал ему все свои доходы на три года вперед.
Он с тревогой посмотрел на старика.
Однако, к его удивлению, слуга как будто повеселел.
Да, прощаясь, он уже не походил так на мертвеца, как это было минуту назад.
– Лорд Лэтимер? – бормотал Аллан, идя к выходу. – Ну, пускай он пожалует за своими деньгами, этот лондонский молодчик. В Тизе народ гол, как сокол, а Друриком, Дизби и Эшли… Любопытно, как он будет управляться там, – он ведь еще никогда не имел дела с кентцами. Ну, пускай поступают, как знают… Зато этот волк уже больше никогда и ничего с нас не будет требовать!
И старик даже хихикнул, проходя мимо удивленного привратника.
…Большие окна в доме итальянца были завешены суконными занавесями, и поэтому яркое ноябрьское солнце больно ударило по старческим глазам, когда Аллан вышел на улицу.
Черные пятна заплясали перед ним в воздухе, и он прислонился к стене.
В городе сегодня народу было больше, чем когда-либо. Аллан еле протиснулся через толпу, но на соседней улице было еще хуже. Женщины, вопя, тащили за собой детей; мужчины бежали вперед, точно обезумев, не глядя под ноги и расталкивая встречных.
– Ты с ума спятил! – крикнул Аллан, отброшенный изо всех сил к стене. – Да что это за наваждение!
Его снова сбили с ног. Люди бежали, как будто их догонял огонь или вода.
Скот мычал и блеял, из ворот домов лаяли псы, визжали попадавшиеся под ноги свиньи.
Над городом стоял вопль. Аллан вспомнил молодость: такое он видел в 1339 году, когда на город Фолькстон напали бретонцы и сожгли его дотла.
Вот так же точно отчаянно вопили женщины, а мужчины, обезумев от ужаса, молчали, глядя, как пираты выбрасывают на улицу их добро, жгут дома и уводят скот.
Но откуда в Норземтоне было взяться французам? После того как Калэ попал в руки англичан, случаются, конечно, грабежи, но о таком наглом разбое уже давно не слыхать.
Стражник, положив алебарду на землю, сидел на камне, безучастно глядя вперед, точно он не был нанят для того, чтобы поддерживать в городе порядок.
Но разве это порядок? Аллана самого три раза сбивали с ног. А вот сейчас упала молодая женщина и по ней пробежало не меньше тридцати человек, а стражник даже в ус не дует!
«Нет, эти ребята слишком обнаглели на городских харчах!»
Аллан подошел к стражнику и тронул его за плечо:
– Послушай-ка, малый…
Стражник даже не пошевелился.
– Ты оглох, что ли? – крикнул Аллан над самым его ухом.
Стражник поднял на него глаза. Они были почти белые от ужаса. Только в глубине мутно темнели точки зрачков.
– Новый королевский налог! – сказал он. – Третий налог за четыре года! Только что разрешил парламент. Нельзя доводить до исступления народ: камня на камне не останется от этого города! – сказал он, пряча лицо в колени.
Аллан боялся не так за себя, как за хозяйское золото. Он постарался выбраться из Норземтона засветло.
Однако нагнавшие его в дороге мелочные торговцы, возвращавшиеся в Сент-Олбанс, сообщили Аллану, что все страхи его были напрасны: мужики и ремесленники пошумели и разошлись по домам.
Глава II
Щенок был крупный, цвета красной глины, с лягушачьим пятнистым животом. Глаза его недавно открылись, и он, чуть кося, неодобрительно поглядывал на Джоанну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102