И вот, чтобы не раздражать его, я никогда не позволяю себе смотреть за ним! Но, несмотря на это, я кое-что знаю.
– Что же ты знаешь, ла Виолетт? Говори! – повелительно сказала герцогиня.
– Немногое, – пробормотал тамбурмажор, – но если вы желаете, чтобы я нашел господина Шарля, я думаю, что живо найду птицу, раз я знаю, где ее гнездо.
– Ты знаешь, где он? Кто мог удержать его, когда он должен быть здесь, у нас, в день бала, даваемого для него?
– Вероятно, его задержали в его интимном гнездышке, и если я побываю в Пасси, то захвачу там нашу прекрасную птичку, герцогиня.
– Отправляйся туда сейчас же и приведи его! – приказала герцогиня. – Его отсутствие – настоящий скандал! От тебя у нас нет секретов. Сегодня я должна была представить его одной даме, прибывшей сюда собственно для этого. Я боюсь, что она уедет, и дорогой для меня план расстроится.
– Будьте покойны! Если только я найду вашего сына, я приведу его непременно, даже за ухо, как делал, бывало, император со своими гренадерами.
Ла Виолетт откланялся по-военному и вышел из зала, а затем прошел к себе, снял парадный сюртук, положил на всякий случай два пистолета в карман, а в руку взял свою знаменитую дубинку – опасное оружие в его руках.
На Вандомской площади он нанял экипаж, предварительно хорошо поторговавшись, и велел везти себя в Пасен.
Между тем бал на Вандомской площади кончался и герцогиня хотела извиниться перед маркизой Люперкати за отсутствие сына. Но напрасно она искала гостью по залам – та бесследно исчезла.
Это еще более встревожило герцогиню, но она старалась подавить волнение, так как должна была еще присутствовать на совещании, созванном Лятапи и Белларом по поводу процесса маршала Нея и узника острова Святой Елены. План не был выработан окончательно, но каждый из присутствовавших получил предписание организовать в своей сфере по мере своих сил движение, во-первых, с целью освободить маршала Нея из Люксембурга, во-вторых, устроить экспедицию к острову Святой Елены, руководить которой взялся Лятапи, чтобы хитростью или силой вырвать императора Наполеона из рук англичан.
Разошлись только на рассвете и каждый из приверженцев Наполеона, покидая особняк Лефевра на Вандомской площади, думал о тюрьме Люксембурга и о скалах Святой Елены, каждый спрашивал про себя: «Что они теперь делают?»
А в это же время герцогиня Данцигская, пока горничные снимали с нее диадему, перья и другие украшения, в первый раз со времени падения Наполеона забыла о знаменитом изгнаннике, так как была поглощена мыслью о сыне: «Где он теперь? Что он делает?»
II
– Фант! Фант! Он ошибся!
– О, неловкий! Он принял Бетси за Джэн!
– Он не узнал меня, хоть и долго прижимал к себе. Он чуть не задушил меня, мисс Годсон!
– Тогда надо взять с него два фанта, милая Бетси!
– Повязка у него сдвинулась. Надо завязывать крепче, гораздо крепче! Папа, поправь платок, сделай двойной узел! Пусть он не плутует!
– Играть, играть! Поворачивайся, жмурка, поворачивайся! – И молодые девушки в развевающихся платьях рассыпались по саду, повернув несколько раз на одном месте плотного господина в белом пиджаке и соломенной шляпе.
Несколько запыхавшись, он сделал крутой поворот, вытянул руки, остановился и схватил гибкую и стройную девушку.
– Ну, на этот раз это действительно Бетси! – сказал он, срывая повязку и целуя отцовским поцелуем лоб покрасневшей девушки, пойманной жмуркой.
– Государь, вы опять сплутовали! – воскликнула раздосадованная Бетси.
Толстый господин в соломенной шляпе – император Наполеон – выпустил Бетси и сказал ей:
– Плутовка, я дам тебе фант, но ты заплатишь штраф!
– Нет, нет, государь! Вы отлично видели из-под повязки.
– Это ты сама хочешь сплутовать, маленькая обезьянка, – громко рассмеялся Наполеон, с гордостью выговаривая последние два слова по-английски и при этом взял за ухо Бетси, как, бывало, делал со своими гренадерами, когда был доволен, и слегка потянул девушку за ушко.
– Ай, он щипнул меня! – воскликнула та, убегая. – Я сейчас убью его за это!
Она подбежала к веранде, перед которой на траве происходила игра в жмурки; там в углу лежала шпага. Бетси вынула ее из ножен и, размахивая ею в воздухе, стала наступать на своего противника, повторяя:
– Защищайтесь! Отразите-ка этот удар! Ага, я накажу вас, противная жмурка!
Наполеон отступал перед обнаженной шпагой, а шалунья продолжала наступать на него, приговаривая:
– Молитесь, молитесь! Настал ваш последний час!
Сумасбродная девушка стала гоняться за Наполеоном по аллеям сада, как вдруг с веранды раздался крик.
– Мисс Бетси! Отдайте мою шпагу! – кричал граф Ла Сказ, секретарь Наполеона. – Я принес эту шпагу в подарок вашему отцу, отдайте мне ее обратно!
Он побежал за Бетси, которая яростно преследовала начавшего задыхаться императора, тщетно искавшего убежища от своего шуточного врага.
К счастью, на пути оказался колючий кустарник, и Бетси, зацепившись за него платьем, уронила шпагу. Верный Ла Сказ подскочил к ней весь красный и запыхавшийся, подхватил оружие, вытер его платком и завернул золотую рукоятку, отделанную бриллиантами. По приказу императора эта дорогая шпага была принесена в подарок Бэлкомбу, отцу Бетси, хозяину этого дома.
На шум прибежали отец и мать Бетси; они побранили дочь и извинились перед императором, который потрепал по щеке молодую шалунью и тихо сказал:
– Малютка, шпагами не играют; ведь это не ножницы, не иголка. Ну, на этот раз вас прощают, но если вы не станете умнее, то мы выдадим вас за молодого Ла Сказа.
Эта угроза подействовала. Бетси недолюбливала сына секретаря, и Наполеон забавлялся, при каждом удобном случае дразня молодую особу свадьбой с молодым человеком, для которого у нее находились лишь колкости и гримасы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84