Я понимаю вашу застенчивость и охотно прощаю ее. Позвольте мне занять место рядом с вами!
Екатерина молчала и не трогалась с места.
Маркиз приблизился в свою очередь.
– Ты хорошо сделала, дочь моя, – вполголоса сказал он: – Я рад, что ты наконец образумилась! – Затем он прибавил уже громко: – Да сними же этот дорожный плащ, Бланш! Невежливо венчаться в таком виде! Наконец, надо оказать честь нашим гостям, свидетелям с твоей стороны и со стороны твоего мужа; это офицеры генерала Клерфэ! Открой по крайней мере свое лицо! Да улыбнись же! В такой день, как сегодня, это обязательно!
При упоминании об австрийских офицерах Екатерина сделала резкое движение, от которого плащ распахнулся, и из-под него показалась юбка с трехцветным шнурком. Маркиз почти сорвал с нее плащ и крикнул ошеломленный:
– Это не моя дочь!
– Кто вы? – спросил не менее озадаченный барон.
В эту минуту священник обернулся к присутствующим и протянул руки, бормоча:
– Да благословит вас, всемогущий Господь Бог! Мир вам… – Он ждал, чтобы ему ответили: «И со духом твоим», но общее замешательство было так велико, что никто не следил за богослужением, австрийские офицеры тоже приблизились к Екатерине.
– Француженка?! Маркитантка?! – с комическим ужасом воскликнул ют, который казался начальником.
– Ну да, француженка! Екатерина Лефевр, маркитантка тринадцатого полка! Это вам не по сердцу, голубчики мои? – воскликнула мадам Сан-Жень, выпутываясь из длинного плаща Бланш; она готова была смеяться в лицо озадаченному жениху, высунуть язык взбешенному маркизу, щелкнуть пальцами перед носом австрийцев, с тревогой озиравшихся вокруг, точно они ожидали, что из исповедальни или из алтаря выскочат солдаты 13 полка, название которого так гордо бросила им Екатерина.
XVIII
Когда прошли первые минуты изумления, один из офицеров, положив руку на плечо Екатерины, произнес:
– Мадам, вы моя пленница!
– Ну-ну! Вот еще! – сказала Екатерина. – Ведь я не сражаюсь. Я здесь в гостях как парламентер.
– Перестаньте издеваться! Вы пробрались в этот замок, которым я овладел именем его величества императора австрийского. Вы француженка на австрийской территории, и я вас арестую!
– Вы уже нынче и женщин арестовываете? Это не очень любезно!
– Вы маркитантка.
– Маркитантки не солдаты.
– Я арестую вас не как солдата, а как шпионку! – произнес офицер и, сделав знак своим спутникам, приказал: – Позвать четверых солдат и увести эту женщину. Не спускать с нее глаз!
Барон Левендаль, бросившийся в комнату Бланш, вернулся в часовню совершенно расстроенный.
– Господа, – начал он сдавленным голосом, – эта женщина способствовала бегству мадемуазель де Лавелин, моей невесты. Где мадемуазель де Лавелин? – с гневом обратился он к Екатерине.
Она расхохоталась и ответила:
– Если вы желаете видеть мадемуазель де Лавелин, то вам придется расстаться с господами австрийцами и отправиться во французский лагерь… вот где она ожидает вас!
– Во французском лагере?! Что ей там понадобилось?
– Это должно успокоить вас. Не у французов же станет она искать Нейпперга, к которому вы ревновали ее, – сказал маркиз, пытаясь ободрить ошеломленного жениха.
– Может быть, – произнес барон. – Но что заставило ее бежать к французам? Уж не влюблена ли она в Дюмурье?
– Мадемуазель пошла к своему ребенку, – спокойно сказала Екатерина.
– К своему ребенку?! – в один голос воскликнули маркиз и барон, одинаково озадаченные.
– Ну да! К маленькому Анрио, прелестному херувимчику… от вас такой, наверно, не мог бы родиться, барон! – насмешливо добавила мадам Сан-Жень, поддразнивая обманутого жениха.
Но Левендаль был слишком удручен, чтобы обратить внимание на ее насмешливые слова.
Присутствовавший при этой сцене Леонард совершенно растерялся, вместо улыбки на его лице появилась жалкая гримаса. Все его планы рушились: с исчезновением Бланш ребенок, о существовании которого теперь стало известно барону, потерял значение постоянной угрозы Дамоклова меча для той, кому предстояло превратиться в баронессу Левендаль. У него была отнята всякая возможность осуществить выгодные комбинации, зародившиеся в его голове, когда ему стала известна тайна мадемуазель де Лавелин. Он принялся соображать, что теперь предпринять.
– Я тоже отправлюсь во французский лагерь, – прошептал он, – я знаю пароль… меня пропустят. Может быть, для меня не все еще пропало. Мы еще посчитаемся, госпожа баронесса!
Он незаметно пробрался к дверям позади солдат, которых привел один из офицеров, и бросился бежать по направлению к деревне.
– Пора с этим кончить! – отрывисто произнес офицер, арестовавший Екатерину. – Господин барон, вы ничего не хотите сказать нам? Не желаете ли вы задать какой-либо вопрос нашей пленнице?
– Нет-нет! Уведите ее! Сторожите! Расстреляйте! – с гневом воскликнул барон. – Впрочем, – продожал он с комическим отчаянием, – все-таки лучше допросите ее! Пусть она скажет, что сталось с мадемуазель де Лавелин! Пусть объяснит, что это за ребенок, о котором она говорила.
– Мы запрем ее в одном из залов замка, – спокойно ответил офицер. – Утро вечера мудренее, завтра она все расскажет.
– Завтра сюда придут республиканские солдаты, и никто из нас не будет ничего говорить, потому что вы все или будете убиты, или навострите лыжи, – крикнула Екатерина.
– Уведите ее! – холодно сказал офицер своим солдатам. – Составьте ваши ружья! Если эта женщина окажет сопротивление – свяжите ее и унесите!
Четверо солдат прислонили ружья к решетке, отделявшей клирос, и двинулись тяжелым шагом, готовые повиноваться приказу начальника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49