– А кто это? – осведомился Витролль.
– Граф Нейпперг. Я попросил его содействовать нам, и он обещал мне сделать все, что в его власти, чтобы помочь нам в том предприятии, которому сочувствует, между прочим, также и его августейший повелитель, император австрийский.
– А когда можно будет повидать этого Нейпперга? – осведомился архиепископ Прадт.
– Он может сию же минуту очутиться среди нас, если вы желаете этого.
Заговорщики поспешили заверить Талейрана, что они о радостью увидят в своей среде этого неожиданного соучастника.
Через несколько минут появился Нейпперг.
Его посвятили на скорую руку в курс тех совещаний, которые происходили до него, высказали обоснования необходимости удаления Марии Луизы под тем предлогом, будто она с сыном подвергается слишком большой опасности, оставаясь в столице во время ужасов осады и, быть может, даже и гражданской войны. Потому его просили использовать все свое влияние на Марию Луизу, чтобы убедить ее как можно скорее оставить с сыном Париж.
Нейпперг улыбнулся и заявил собравшимся, что более приятной для него миссии не могло бы быть. Он уже говорил с императрицей об этом. Достаточно будет, по всей вероятности, еще раз обратиться к ней с уговорами уехать из Парижа, чтобы она уступила.
Заговорщики рассыпались в комплиментах и любезностях по адресу возлюбленного Марии Луизы; ему обещали признательность Франции, которая будет обязана ему своим миром и спокойствием.
Нейпперг поклонился и сказал с выражением жестокой ненависти:
– Не благодарите и не хвалите меня, господа! Не для вас и не для Франции работал я. Я борюсь против человека, я хочу свалить Наполеона. Я уже вижу, что он готов упасть, и хочу всеми своими силами ускорить его падение. Я глубоко ненавижу его и уже двадцать лет подготавливаю его гибель. Я не перестану преследовать его до тех пор, пока не увижу его мертвым или пока его не сошлют и не заключат узником на каком-либо острове, с которого он не будет в силах убежать.
– На остров! – воскликнул Талейран. – Ей Богу, это такая мысль, о которой мы даже и не подумали. А ведь Наполеону было бы очень недурно окончить таким образом свою карьеру. Он родился островитянином – так почему бы ему и не кончить островитянином, поделившись на каком-нибудь острове вроде Корсики, Капри или Эльбы?
– Все это слишком близко, – мрачным голосом заявил Нейпперг. – Я хотел бы, чтобы он попал в мои руки; тогда я отправил бы его на какой-нибудь необитаемый остров необъятной Атлантики или на остров Святой Елены…
– Ну, а пока что он находится в Шампани, – заметил Фушэ, – и может обрушиться на вас в какую-нибудь неделю. С горсточкой гренадеров, оставшихся ему верными, этот человек способен наделать больших и страшных дел. Подумайте об этом и подумайте о себе, господа! Если Наполеон вернется победителем, то что станет с нами!
– Союзные государи, – мягко заметил Прадт, – заверили меня, что в случае, если грядущие события изменят нашим надеждам, нам, которые действуют согласно с ними, бояться нечего. Для каждого из нас найдется теплое местечко, мне это твердо обещали!
Такая гарантия заставила разгладиться лбы заговорщиков, сильно смутившихся при словах Фушэ.
Прадт вооружился бутылкой шампанского, откупорил ее, налил бокал, подал его Нейппергу, налил себе и, передавая бутылку своему соседу, герцогу Дальбергу, сказал:
– Пустите по кругу! Светлые надежды, поданные нам господином Нейппергом, заслуживают того, чтобы мы выпили за выполнение наших проектов!
Все сдвинули бокалы, наполненные пенящимся вином, и звонко чокнулись.
– За здоровье наших законных государей! – сказал Витролль.
– А также и за наших державных союзников! – добавил сейчас же Дальберг.
– Господа, не забудем императрицу-регентшу! Разве же благодаря господину Нейппергу она не является в данный момент нашей самой мощной союзницей? – сказал архиепископ Прадт с жестом священника, простирающего ковчег с мощами над головами молящихся.
– За мир и благоденствие народов! – пробормотал еле слышно Талейран.
– Господа, прежде всего следует выпить за наше собственное здоровье, – насмешливо сказал Фушэ, – потому что не следует забывать, что эта игра может стоить нам головы. А вы, господин Нейпперг, не выражаете никаких пожеланий, не пьете ни за чье здоровье? Неужели вам нуж– но подсказывать? Ну, ладно! Я пью за будущую отсылку Наполеона на один из тех осторовов, где вы так милостиво собираетесь выстроить ему последний дворец! Нейпперг чокнулся с Фушэ и холодно сказал:
– Я пью за смерть Наполеона на самом далеком острове, на самой мрачной голой скале, какая только может отыскаться в мире!
Архиепископ Прадт налил себе еще бокал вина и пробормотал с удовлетворением в голосе:
– Пути Господни непостижимы, и уже неоднократно Его десница пользовалась любовью женщины, чтобы поразить пороки и раздавить гордость!
Вдруг во дворе послышался стук копыт быстро скачущей лошади, заставивший вздрогнуть всех собравшихся.
VII
– Офицер от Наполеона! – воскликнул Фушэ, бросившийся к окну.
– Уж не авангард ли это его? – пробормотал архиепископ Прадт.
Все заговорщики, за исключением Талейрана, не терявшего обычного спокойствия и хладнокровия, в ужасе вскочили с перекошенными от страха лицами; им показалось, что это скачет целая кавалерийская дивизия, и они ждали, что с минуты на минуту раздастся ненавистный крик «да здравствует император!».
Некоторые из них уже взялись за шапки и направились к двери.
Но Нейпперг, сохранивший полное спокойствие, остановил их движением руки и очень быстро успокоил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55