Когда гости уселись за столы, Катарина ушла в комнату, примыкающую к залу, и, оглядевшись по сторонам, всыпала в бокал с ароматным лиссабонским вином заветный порошок.
– Луиджи, – тихо позвала она одного из слуг. – Этот кубок ты поднесешь мессеру Франческо и скажешь ему так, чтобы никто не услышал, что я прошу его выпить в знак дружбы… Потом принесешь его мне, этот кубок… Не ошибись же, Луиджи.
С нетерпением ждала она возвращения слуги. Наконец Луиджи вернулся, Катарина вырвала из его рук кубок и опрокинула его на полированную поверхность стола.
– Пуст! – прошептала она с торжеством. – Здесь не будет и десяти капель…
Поздним вечером, когда захмелевшие гости разъехались, доктор Мусатти позвал Георгия.
– Мне нужно поговорить с тобой о серьезных делах, Франческо.
Они поднялись в спальню маэстро.
– Садись, мой друг, – ласково сказал старик, – и выслушай меня. Ты достиг того, о чем мечтал, и я испытываю радость, помогая тебе.
Скорина поклонился:
– Сотни раз, здесь и повсюду, я готов выражать вам мою глубокую признательность.
– Я не к тому, – мягко остановил его Мусатти. – Ты преувеличиваешь мои заслуги… Мне не пришлось дать тебе многого. Ты явился ко мне уже зрелым ученым мужем. Я же благодарен тебе, ибо ты помог мне искупить грех, который мучил мою совесть… Понятно ли тебе, о чем я говорю?
– Вы говорите о Федериго Гварони?..
– Да, о нем… И еще я благодарен тебе… Ты всколыхнул мою душу и разум. Месяцы наших с тобой занятий – может быть, лучшее время в моей жизни… Мне много лет. Но теперь мне кажется, что снова светла моя жизнь… что я снова способен на нечто полезное.
– Разумеется, маэстро. В этом нет сомнения.
– Пожалуй, – продолжал Мусатти. – Но одному мне не справиться с тем, что я… что мы с тобой начали… Я хочу тебе предложить… остаться у меня. Ты будешь моим помощником, другом. А когда я умру, займешь мое место в университете… Это – почетное место.
Георгий слушал молча, избегая глядеть на старика.
– Все, что я имею: этот дом, мои приборы, библиотека, рукопись и даже мои сбережения перейдут к тебе. Ты будешь моим наследником… Скажи, нравится ли тебе Катарина?
– Ваша дочь, – тихо сказал Георгий, – одна из прекраснейших девушек, которых мне случалось видеть где-либо.
– Ты станешь ее супругом. – Таддэо ласково положил руку на плечо Скорины. – Отдав ее тебе, я могу умереть спокойно. Что же ответишь ты мне?
Георгий опустил голову.
– Благодарю вас, учитель… Но… я не могу воспользоваться вашей добротой.
– Как? – воскликнул в изумлении Таддэо. – Ты отказываешься?
– Да…
– Отказываешься от моего дома, от почета и богатства?
– Да, – повторил Скорина. – Я покинул родину, чтобы найти знания, необходимые не только мне одному, но и моему народу. Я не постиг еще истинной науки, многое остается неведомым для меня… Но я знаю уж достаточно, чтобы начать дело просвещения моих братьев на Руси. Пора возвращаться домой.
– Ты безумец, Франческо! – Мусатти взволновался. – Перед тобой открывается великий путь к науке и славе, а ты сворачиваешь в глухую чащу.
Георгий попытался возразить, но старик не дал ему вымолвить ни слова.
– Народ! – вскрикнул он. – Мессер Леонардо да Винчи, великий ученый и живописец, однажды рассказал мне мудрую притчу. Пойми ее!.. Большой камень лежал на холме, как раз там, где роща заканчивалась дорогой. Он находился среди трав, пестреющих цветами, и видел множество камней, лежавших внизу на пыльной дороге. И вот им овладело безумное желание очутиться среди камней, покинуть свою прекрасную возвышенность. «Я хочу жить одной жизнью со своими братьями», – сказал он и бросился вниз. И что же! Он оказался среди камней на дороге. По нему катились колеса телег, его топтали лошадиные копыта. Иногда он взлетал вверх, но падал и снова покрывался пылью и прахом. Тщетно он устремлял взоры вверх, на покинутое по нелепой прихоти место великолепного гордого одиночества. Подняться уже не было сил. Не так ли бывает с людьми?
– Нет, маэстро, – сказал Георгий после некоторого раздумья. – Нет, не верна эта притча: нет в ней человеческой правды. Камень, бросившись вниз, не принес с собой братьям своим ничего, что могло бы изменить их участь. Я же стремлюсь опуститься с горных вершин науки в родной мне мир, не для того чтобы безучастно взирать на его бедствия. Решение мое неизменно.
На глазах старика выступили слезы.
– Я стар, у меня нет никого, кроме тебя…
– Дорогой учитель, я скорблю о том, что невольно причиняю вам страдания. – Георгий обнял старика.
Мусатти снова вспыхнул.
– Нет! – крикнул он. – Ты не уйдешь… я отдам тебе все… все…
Он подбежал к столу и схватил свитки рукописей, роняя их на пол.
– Мои труды… Записи ценнейших наблюдений. Возьми их…
Словно одержимый, он бросал к ногам Георгия рисунки, книги. Наконец вытащил из-под алькова обитую железом шкатулку.
– Ты будешь богат… Тебя будут уважать и бояться, ты станешь прославленным ученым!..
Георгий почти силой усадил его в кресло:
– Простите меня, дорогой учитель. Но я не могу.
– А Катарина! – вскрикнул старик. – Неужели ты отказываешься и от нее?
Скорина секунду помедлил.
– Да, – тихо сказал он. – Я не свободен…
– А… а… – вдруг послышался женский стон.
Георгий быстро шагнул к двери и распахнул тяжелую портьеру:
– Катарина!..
Девушка стояла, прислонившись к косяку двери, бледная как полотно. Взгляд ее упал на руку Георгия, смявшую край портьеры.
– Кольцо!.. – прошептала Катарина. – У него на пальце серебряное кольцо… Все погибло!..
Георгий недоуменно поглядел на свой перстень Гиппократа.
– Откуда оно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147