Вон у меня в прошлом годе тетка Арина чуть не померла. Дали ей тутотка мазь, а она ею облопалась.– От того все это, что вы дуры, – произнес аптекарь добродушно.– Мы-то дуры, да больно сердит Густав Иванович. Сунет в рыло посудинку и гонит вон, а пояснить не хочет. Не время, вишь. Спасибо тебе! Стало быть, через кажинные шесть часов?– Да ты брось, баушка, часы-то, – уже нетерпеливо произнес молодой малый. – Какие у вас часы. Нешто вы это можете знать. Ты дай ей поутру, дай среди дня, да дай вечером.– Можно тоже и ночью?– Дай. А коли спать будет, не буди.– Ну, прощай. Спасибо, родной!Крестьянка вышла вон.– Это вы что же, господин аптекарь, выясняете им, – заговорил незнакомец, – нешто доктора нет у вас в Г ру зине?– Есть, – лениво отозвался аптекарь. – Да народ-то глуп. Им надо в башку-то, всякое, раз двадцать вдолбить.– А скажите, пожалуйста, как мне доктора разыскать. Я здесь проездом, остановился на ночь, да вот прихворнул, а утром надо ехать дальше.Молодой малый толково, но снова не спуская глаз с пузырька, в который наливал какую-то микстуру, объяснил, где помещается г ру зинский госпиталь, и живет доктор.– Хороший он человек? – спросил незнакомец.– Кто его знает! Кто хвалит, а кто ругает. Я не знаю. Я здесь только две недели, как получил должность аптекарского помощника, никого и ничего не знаю. Да, должно быть, не придется и узнавать ничего. Отходить надо.– Что ж так?Молодой человек с большим оживлением или, вернее с ожесточением, начал рассказывать, как аптекарь играет в карты до трех часов утра, спит потом чуть не до полудня, оставляя его одного орудовать. Днем даст выспаться ему три-четыре часа и опять посылает будить, так как отправляется обедать или чай пить, или в гости, чтобы опять за карты засесть.– Совсем смотался! Это не жизнь! Я от дела своего не отказываюсь, да ведь и собаке отдых есть! – раздражительно закончил аптекарь, снова зевая во весь рот.– А вы бы графу доложили, здешнему помещику, – заметил собеседник.– Как я к нему полезу, – пробурчал малый. – Это выходит, стало быть, идти с доносом. И как же графу нас разобрать. Аптекарь на службе который год уже здесь, а я без году неделю. Кому же граф поверить должен?– Правда ваша. Да и к тому же, граф ваш, как сказывают, поедом народ-то ест. Людоед!– Сказывают так, – отозвался аптекарь, – а я полагаю, что все то вранье. Строг-то он, строг, порядок любит, за всякую соринку на улице драть велит. И хорошо делает.– Как же это, хорошо? – удивился незнакомец. – Жестокость это – за пустое взыскивать и по пустякам наказывать…– Таков порядок на свете. Народ – свинья! Ты заставляй его делать, что следует, учи и наказывай, он же тебе потом в ножки поклонится за ученье.– Да, а все-таки граф-то людоед, – настойчиво повторил незнакомец.– Вы, сказываете, проезжий? – спросил аптекарь. – И в Г ру зине никогда не бывали?– Нет-с не бывал. В первый раз.– Почему же вы так утвердительно говорите, что граф наш людоед?– Это всему миру известно, по всей России. Все так сказывают.– А вы мне скажите, каких он людей съел? Кого, тоись, безвинно погубил?!.– Я знать не могу.– Как же вы говорите о том, чего не знаете. Надо говорить о таких предметах, которые знаешь. Да и что же это такое? Приехали вы в Г ру зино, пришли в эту аптеку, которую устроил сам граф для пользы обывателей и тут же его поносите, а я должен слушать. Ведь вас надо взять за шиворот и вытолкать вон без всякого лекарства.Окончив эту отповедь, молодой малый швырнул на прилавок перевязанную тесьмой коробочку и выговорил:– Получайте вашу горчицу!Незнакомец встал, подошел к прилавку и полез в карман за деньгами.– Сколько полагается? – спросил он ухмыляясь.– Четыре копейки.Незнакомец положил на прилавок пять копеек, взял коробочку и быстро направился к дверям.– Чего же вы бежите? А сдачу?– Ну, что там, одна копейка-то; Бог с ней, – проговорил незнакомец. – Себе возьмите. – И он направился к выходу.Видя, что незнакомец собирается уйти, аптекарь бросился к двери, стал у порога и выговорил, вспылив:– Слушайте, берите сейчас свои деньги. А без этого не выпущу. Вишь, прыткий какой. Всех тут облаял, наболтал всякого вздора, да еще подает мне, словно нищему, копейку. Знаете ли, что следует за это сделать с вами?Незнакомец торопливо вернулся, взял копейку с прилавка и двинулся из аптеки. Аптекарь отступил от двери и, пропуская его мимо себя на улицу, пробурчал чуть слышно:– Эх, как бы я тебе наклал в шею!Незнакомец быстро зашагал по улице, обошел издали барские хоромы, завернул к ограде сада и опять той же калиткой, тихо и осторожно прошел во внутренний двор. Через несколько минут он был уже на крыльце и зажигал фонарь. Поднявшись по лестнице во второй этаж дома, он тихо прошел весь коридор и, завидя в дверь полуосвещенную горницу, потушил фонарь. Затем, пройдя еще две горницы, он вошел в кабинет вельможи и временщика. Здесь он сбросил на стол бороду, картуз, синие очки и сел в кресло, самодовольно улыбаясь.Это был сам Аракчеев. VI На другое утро, около десяти часов, проснувшийся Шумский позвонил человека и потребовал трубку. Несмотря на все пережитое и перечувствованное за последнее время, Шумский все-таки не потерял своей привычки начинать курить прямо спросонок, еще в постели. Человек из г ру зинской дворни, прислуживавший ему, спросил: намеревается ли барин кушать чай у себя или отправится к Настасье Федоровне?– Это что за опрос такой? – выговорил Шумский. – Когда же это я по утрам у Настасьи Федоровны чай пил?Лакей несколько опешил и выговорил виновато:– Оне вас, слышал я, поджидают к чаю утрешнему.– Ну, и пускай поджидает. Прикажи подавать сюда, а сам приходи меня одевать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86