– Ишь ведь погляди-ка! – выговорил он, показывая пальцем на некоторые строчки. – Смотри-ка. Вот, вишь, у тебя какие крючочки пошли… Вон гляди! Я твой почерк хорошо знаю… Прежде вот этих крючочков не бывало… Ишь ты какая завитушка! А вот это чистый выборгский крендель! А вот тут целая козявка вышла с усами… Это что означает, по-твоему?– Виноват-с… – отозвался Поздняк. – Я перепишу…– Нет, ты не виноват! А бес в тебе сидит жениховский… Вот женишься ты, пройдет месяца два, три – и все эти крендели и букашки исчезнут. Теперь, выходит, рука-то балует. Не у спокойного человека действует. Сделай милость, женись ты поскорей!– Беспременно в пятницу, ваше превосходительство.– Ну, и хорошее дело! А покуда на вот тебе. Дела все спешные, а особливо одно…Трощинский взял со стола несколько бумаг и, передавая их секретарю, выбрал одну из них и положил сверху.– Вот гляди… Это указ Сенату, уже подписанный государыней. Перепиши мне его в двух видах. Да смотри – как-нибудь не выпачкай.– Слушаю-с. Будьте покойны.– Один перепиши как можно красивее, только без крючков, пожалуйста. А другой перепиши, как знаешь, – он, собственно, мне лично. Да смотри, говорю, указ не испачкай.– Как можно, помилуйте!– К завтрему все будет готово?– Точно так-с! Сегодня же вечером перепишу-с.– Ну, ладно! коли не успеешь – не беда…Поздняк взял бережно указ и, придя в свое отделение со всеми полученными бумагами, переглядел их снова. Главная бумага для переписки была Высочайший указ Сенату с подписью красивыми крупными буквами: «Екатерина».«Вот на этом самом месте рука самой царицы лежала, – подумал он. – А как пишет-то!»Полюбовавшись на подпись монархини, Поздняк взял указ, положил отдельно в чистый лист бумаги и хотел на обложке написать: «Указ Ея Императорского Величества», но остановился. «Чего я буду себе-то самому писать? – подумал он. – И так знаю, что он в этой бумаге».Зайдя домой и оставив все полученные бумаги у себя в столе, Поздняк, разумеется, тотчас же побежал на Петербургскую сторону.Здесь в квартире были хлопоты. Настенька бегала и прыгала точно так же, как и ее жених. Будь у нее какое дело или обязательство, то, конечно, и она бы напутала. И она бы тоже опрокинула чернильницу на какое-нибудь платье из приданого.Посидев часа два и закусив, Поздняк отправился на другой конец Петербурга, ко Владимирской, где жил его родственник. Высокий и плотный человек, в военном кафтане покроя елисаветинских времен, ласково встретил и облобызал племянника.Разумеется, разговор зашел о том же – о свадьбе. Молодой человек объявил день и час венчания, прося пожаловать. Дядя обещал и снова повторил почти в тех же выражениях свое обещание помогать племяннику, который отличался по службе.– Покуда буду жив, Ваня, будешь получать от меня рублей четыреста, а то и больше. Сам знаешь, прямых наследников у меня нету, а тебя люблю за то, что ты меня надул. Был ты совсем заморыш лупоглазый. Тебя, я полагал, не жалко будет на первом суку в лесу повесить, когда придешь в возраст. А вышло-то вон что!.. Делец, сенатский чиновник, секретарь вельможи, бумаги важные пишешь. Вон что на свете-то бывает! Вот и я в деревенских крепостных мальчуганах находился, затрещины от господ получал, а там в солдаты за провинность попал. Думалось ли в дворяне и капитаны выйти? Все так на свете! А был у меня в Преображенском полку товарищ. Голова!.. Думали все, из него фельдмаршал выйдет, а он в винокуры попал, да прогорел и с горя сам пить начал. Так вот благо ты умница, мне и след тебе помогать. Лучше пойдешь по службе, и я больше денег буду давать. А коли будет на тебя начальство взирать нехорошо, не угодишь ему, тогда и на меня не рассчитывай.Поздняк, посидев довольно долго у лейб-кампанца, наконец собрался домой, чтобы с вечера покончить все, что нужно было сделать. С Владимирской в Галерную молодой малый пролетел шибко. Снова он чувствовал себя в каком-то лихорадочном настроении.Все ему хотелось сделать скорее, ловчее, быстрее, да и работа, какая бы ни была, казалась ему легче.Вернувшись к себе, он достал все черновые бумаги, какие получил от Трощинского, и несколько удивился. Он думал, что работы будет часа на три, а оказалось, что придется просидеть часов до двух ночи.Думая все об указе, который надо было переписать в двух экземплярах, он совершенно забыл, что помимо этой работы было еще много бумаг для переписи. Это его озадачило.– Ведь это опять вроде чернильницы… – выговорил он, – ничего подобного никогда со мной не бывало. Всегда знал, какая предстоит вечерняя работа. А тут вдруг проглядел… Да и что проглядел-то! Забыл, что целых восемь бумаг есть помимо указа… Все пустое! – решил Поздняк весело, – перепишу все в три часа или в четыре времени.И ему показалось, что всякая работа, а в особенности его собственная, зависит от душевного настроения. Ему казалось, что сегодня он может в четыре часа написать втрое больше, нежели бывало прежде в восемь и девять часов времени.– Вся сила в том, – заговорил он снова, – что внутри что-то горит, отчего и руки действуют скорей и ловчее. Лишь бы вот только крючков да завитушек не давать руке делать. А еще того хуже, в какую бумагу не вписать бы имя Настеньки.Молодой человек тотчас же уселся за работу и, конечно, прежде всего бережно положил пред собой Высочайший указ и начал его переписывать.Первый экземпляр он постарался переписать как можно отчетливее и красивее, причем старался не делать тех крючочков, про которые говорил начальник.Через полчаса красивая копия была готова, и он отложил ее на правую сторону стола. Затем быстро поспела вторая копия, которую он написал менее тщательно, а вслед за ней еще быстрее поспела и третья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13