Но этот раз он смотрел на приближающуюся государыню со смутным восторгом на сердце.Императрица приблизилась, кивнула головой и улыбнулась.– Здравствуйте! – произнесла она, принимая из рук Поздняка чисто и красиво переписанный лист.Точь-в-точь такой же указ до малейших мелочей скопировал чиновник.Государыня взяла у него перо и обмакнула в пузырек с чернилами, который он держал.– Встаньте! – выговорила она.Императрица отошла к скамейке, хотела нагнуться, потом собралась было опуститься на одно колено, чтобы положить бумагу на скамейку и подписать ее, но остановилась в нерешительности.Она подумал мгновенье, потом улыбнулась и вспомнила.– Подите сюда. Нагнитесь…Поздняк подошел, склонился с замираньем сердца и опустил голову.В первый раз с тех пор, что мир стоит, принимал позу осужденного на казнь – оправдываемый! К тому же самим монархом!..Императрица положила лист на плечо чиновника и не спеша подписала.– Вот… – тихо произнесла она.Поздняк выпрямился, принял бумагу, но тотчас опустился снова на колени.– Ваше величество… Был бы счастлив умереть по вашему приказанию… – дрогнувшим голосом вымолвил он.– Нет, не надо… Вам ведь предстоит жениться… Но помните одно… Никогда никто не должен знать наш заговор против Дмитрия Прокофьевича. Я надеюсь, что ваше слово крепко.– Помру, никому не скажу, ваше величество.– Ну, ступайте с Богом и служите отечеству и монарху так же, как до сих пор служили… до беды с указом…Государыня, улыбаясь, кивнула головой и двинулась. Поздняк остался на коленях, как был, и глядел вслед удаляющейся царице. Наконец чаща зелени скрыла ее из виду.Поздняк перекрестился, вскочил на ноги и, бережно завернув бумагу в сверток, пустился бегом по парку. VII К одиннадцати часам того же дня сенатский секретарь был уже около своего стола и сидел глубоко задумавшись; но затем он встал, встряхнулся, как делает мокрая птица, и повеселел.«Не беда… – подумал он. – После той беды, что миновала, все эдакие беды смех один…» Поздняк вспомнил, что за время своих треволнений он ничего не дал знать по месту службы, не сказался больным и ничего не объяснил. Просто пропадал без вести. «Хорош!»Явившись в Сенат, он прежде всего спросил у солдата, дежурившего всегда у дверей Трощинского, спрашивал ли об нем начальник. Солдат объяснил, что вчера Дмитрий Прокофьевич приказывал позвать Поздняка, а затем тотчас же вернул и сказал: «Не надо». Стало быть, ему и не известно ничего.Около двенадцати часов солдат явился и выговорил с полгорницы:– Иван Петрович – вас!Поздняк украдкой перекрестился, собрал бумаги, положил поверх всех указ и двинулся…Когда он вошел в горницу Трощинского, то сердце замерло в нем. Начальник глянул на него угрюмо из-за своего стола и проговорил строго:– Помни вперед… заруби себе на носу, что когда я даю особливое какое дело, то не жди, чтоб я сам тебя вызывал. Я могу за делами позабыть. Ровно в двенадцать часов сам о себе докладывай… Ну, что там?..– Указ приказывали переписать в двух видах и еще другие бумаги… – прошептал Поздняк, подавая указ и копии.Руки его задрожали… Трощинский удивленно взглянул на него и сказал мягче:– Беды особой нет. И вины особой нет! Вот впредь того не делай и не получишь замечания.Трощинский принял бумаги и стал проглядывать копии с указа.– Хорошо… Красиво ты пишешь. Просто рисуешь. Ну, а указа не измарал?– Никак нет-с… – едва слышно вымолвил Поздняк.Трощинский осмотрел обе страницы императорского указа и указал на край листа, где была маленькая чернильная крапинка с булавочную головку.– Гляди… Капнул…Поздняк молчал. Он сам не заметил этой черной точки… А кто ее сделал? – сама государыня.– Что делать? Все это от твоего жениховского положения… – усмехнулся Трощинский. – Ну, бери. Тут все пустые бумаги. Можешь взять отпуск на неделю ради свадьбы. Гуляй. Отгуляешься – явись на службу и служи по-прежнему… Ну, ступай…Поздняк не помня себя вышел из кабинета начальства. Он не шел. Его будто какая-то невидимая сила подняла и понесла по Сенату…Гроза совсем, совсем миновала! Поздняк вернулся к своему столу и, не имея возможности сдержать в себе радость и счастье, стал болтать с двумя секретарями.Не прошло десяти минут, как в горницу вбежал тот же солдат и, запыхавшись не столько от бежанья, сколько от перепуга, закричал Поздняку не своим голосом:– Вас! Вас! Скорее…Поздняк переменился в лице и задохнулся. Он двинулся за солдатом и сам себя спросил раза три:– Чего я струсил?Войдя в кабинет начальника, Поздняк сразу лишился со страху способности мыслить и соображать.Трощинский ходил взад и вперед по горнице быстрыми шагами…А этого никогда не бывало с ним.Лицо его было искажено волнением и гневом.Такого выражения лица Поздняк никогда не видал у него.Молча начальник приблизился…– Это невероятно! Это неслыханно! Этого на Руси спокон веку, со времен варягов не бывало… – заговорил Трощинский глухим голосом и нагибаясь к секретарю, как бы ради того, что поверяет ему страшную тайну.– За это повесить мало… Голову отрубить мало! Четвертовать…Трощинский задохнулся и затем уже громко выкрикнул:– Отвечай!..– Не… не могу знать-с… – прошептал Поздняк…– Отвечай! Говори… Признавайся! Я знаю… Я под присягу пойду… Я не ошибаюсь… Говори! С лица земли сотру!.. Будешь ты говорить?!– Что прикажете… – поперхнулся Поздняк.– Указ подложный! Указ не тот! Указ другой! Ты не был два дня на службе. Где пропадал? Где указ? Потерял! И сам подпись монархини… Сам… Подложно… Ах ты!.. Ах!..Трощинский задохся от собственного крика и взял себя за голову…– И это у меня! У меня! Мой домашний секретарь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13