И вот я, пани Фелиция Конопка, лечу в Париж, чтобы встретиться со своей дочерью.
Но, по правде говоря, так ли это существенно? Мы знаем, кто мы такие, но не догадываемся, чем можем стать через год, и забываем, чем были раньше. Моя настоящая судьба заключена не в том, что со мной происходит, а в том, какой я стану, и я думаю, что это никогда не будет до конца выяснено, потому что невозможно прослушать все свои старые записи на пленку и решить, которая из них самая удачная.
Пожилой господин, который во время грозы обращался к стюардессе по-французски, пересел на свободное место рядом со мной.
– Vous permettez, madame?
– S'il vous plait, monsieur. Naturellement.
Бодрое, апоплексическое лицо с подстриженными усиками, лет под шестьдесят, похож на Томаша. Он смотрит на меня. Мне это нисколько не мешает.
Внизу под нами легкие, растрепанные облака. Белый пар над нагретой, переливающейся красками землей. Теперь мы летим ниже. Меняем курс – пейзаж развертывается под углом к крылу самолета.
Я сижу выпрямившись, улыбаюсь. Я еще раньше заметила, что поляки за моей спиной узнали меня, и теперь прислушиваются к нашему разговору.
– Oh, oui, Varsovie est une ville tres interes-sante.
Он, действительно, вполне мил, вид у него интеллигентный. Сигаретку? Разумеется, с пробковым мундштуком.
– Oui c'est vrai, la reconstruction de la capitale est miraculeuse.
Мы плывем: движемся сквозь большие светлые полосы рассеянного света. Сейчас я увижу под собой Париж. Не потеряла ли я сумку? Нет, вот она. Зеркальце? К счастью, не треснуло. Прикосновение пуховки, чуточку румян. Надо признать, что, несмотря на длительный полет, я выгляжу совсем неплохо. На всякий случай таблетка мильтауна. Номер «Пшекруя» торчит из кармана моего пальто. С аэродрома пошлю открытку Томашу. Дорогой, путешествие прошло чудесно… Он прочитает мои слова во время передачи через две недели. Пусть знают, что я о них помню.
Багажная квитанция – сумка – перчатки.
Все ли? Да, все.
Застегивать ремни? В порядке.
I960

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13