– Немыслимо!Рената со звоном грохнула кофейник на стол.– Они даже ухитрились передать Хольцу веревку, чтобы он успел мирно повеситься в тюрьме. Если он вообще сделал это сам…– Как это? – спросила Стефания.– Сразу вспоминается тюрьма в Штаммгейме… Тогда они уверяли, будто Андреас Баадер и Ульрика Майнхоф исхитрились тайком пронести в камеру пистолет, а потом покончили с собой ради того только, чтобы создать трудности следствию. Блажен, кто верует…Рената поставила на стол две большие голубые чашки с белыми нарисованными облаками. Наполнила обе до краев и пододвинула одну девушке. Потом уселась в старое протертое кожаное кресло и закурила.– Ну все-таки расскажи!– Что тут рассказывать?Сидя на краешке кровати, Стефания долго молча помешивала в чашке, потом продолжила:– Это просто ужасно. Я проревела весь день…– Что с родителями Илмаза?– Они с нами не разговаривают. Отец уже заказал ящики для багажа. Они возвращаются в Турцию.Наконец она отложила в сторону ложку и сделала пару шумных глотков.– Сегодня утром я просто не пошла в школу. Уселась на берегу Рура и смотрела на воду. Хорошо бы сейчас каникулы, тогда можно было бы уехать куда-нибудь и ни о чем не думать.– Приходи ко мне, когда захочешь, – сказала Рената. – У меня сейчас много свободного времени.Она соскользнула с кресла, присела на корточки перед полкой с пластинками. Провела рукой по конвертам, словно отыскивая что-то. Наконец вытащила одну пластинку.– Никогда не слышала протяжные еврейские песни под гитару? Хочешь, поставлю?Не дожидаясь ответа, она положила пластинку на диск проигрывателя.Примерно через час раздался резкий, нетерпеливый звонок.Рената отворила.В комнату ворвались Оливер, Ирис, Сабина, Йорг, Андреа, Бруно и грохнули на стол огромную коробку с пирожными. Рената и Стефи отправились на кухню кипятить чай и снова варить кофе. Бруно и Йорг притащили еще стулья. Ирис и Сабина удобно расположились на широкой кровати, Андреа вытянулась в любимом Ренатином кресле, Бруно и Йорг удовольствовались жесткими стульями. Оливер без стеснения копался в книгах, которыми плотно забиты были четыре полки.– Ну наваливайтесь…Чай и кофе разлили по чашкам, зазвенели чайные ложечки. Андреа, причмокивая, облизала пальцы и потянулась за вторым куском.– Это надо было видеть! – рассказывала Сабина с полным ртом. – Распахивается дверь, влетает Клозова собака и прямиком к этому идиоту Олафу. Тот от страха чуть в штаны не напустил.– Я вот думаю, неужели Олаф сделал это один? – произнесла Рената.– Сегодня ночью, возможно, – принялась рассуждать вслух Стефи. – А вообще? У нас в городе вечно расклеены плакаты «Боевого фронта». В поселке, что на склоне Розенберга, нацисты швыряют в почтовые ящики коммунистам и социал-демократам письма с угрозами. А в «Замке», там, где собираются обычно иностранцы, в окна то и дело летят камни, бомбы со слезоточивым газом. Это, наверное, целая банда.– И что же городские власти?– Городские власти? – отмахнулась Ирис. – А они делают вид, что ничего не замечают. Когда отец Стефи поднял об этом вопрос в муниципалитете, даже Нойнер разыграл театр и заявил, что коммунисты придают слишком большое значение глупым шуткам нескольких мальчишек. Они будто ничего не видят и не слышат!– Вы знаете про Хольца? – спросил Оливер.Все кивнули.– Все-таки удивительно, – задумчиво сказал Йорг. – Мы были в пятнадцати метрах от раскрытия тайны. У меня до сих пор перед глазами тот фургон. Как подумаешь, что там внутри лежал связанный Шойбнер и раненый нацистский главарь…Стефи кивнула.– Я тоже все время об этом думаю. И никак не могу вспомнить лица двух типов, что сидели в «форде». Ведь мы тогда смотрели на дурака Олафа, который как истукан уставился на автомобиль.Все замолчали.И тут снова раздался звонок.Рената хотела уже подняться из низкого кресла-корзинки, но Оливер опередил ее.– Не утруждайте себя, я открою! – крикнул он, разыгрывая кавалера былых времен.Быстрые шаги простучали по деревянной лестнице, и вот уже Линда на высоких пробковых каблуках влетела в комнату.– Эй, люди! – крикнула она, обняв сперва Стефи, потом Ренату. – У меня есть фото!– Какие фото?– В тот понедельник на Монезее…Воцарилось неловкое молчание. Стефи отвернулась в сторону, Оливер покрутил пальцем у лба. Линда побледнела.– Ну и дура же я, – выдавила она наконец.Но Стефи неестественно твердым голосом произнесла:– Доставай! Я хочу посмотреть.Фотографии пошли по рукам, никто не произнес ни слова. Увидев себя рядом с Илмазом, Стефи не удержалась. Сабина обняла ее, принялась утешать.Вдруг Оливер крикнул:– Я, кажется, схожу с ума. Фрау Краузе, лупу!– Что-о?– Увеличительное стекло!Рената замешкалась, потом бросилась в другую комнату. Несколько минут копалась она в письменном столе, но наконец вернулась с видавшей виды, поцарапанной лупой.Оливер буквально выхватил стекло у нее из рук. Долго рассматривал он сквозь него одну фотографию. Потом сказал:– Линда, ты получишь пятьдесят тысяч марок!– Что ты сказал?– Взгляните сюда! Вот дурак Олаф возле красного «транзита». Мы еще смеялись, когда он уставился на него, как баран на новые ворота. А знаете, кто сидит в этой тачке?Восемь голов склонились над фотографией.Затем Стефи воскликнула:– Да это же Фолькер Грау! Брат Олафа!– Не может быть! – Йорг покачал головой. – Таких совпадений просто не бывает…– Почему не бывает? И какое же это совпадение? – спросил Оливер. – Олаф путается с нацистами, Фолькер давно уже с ними, и Хольц был нацист. К тому же именно Олаф рекомендовал нам это место. Слишком уж много совпадений.Всем понадобилось время, чтобы обдумать сказанное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56