Но необходимость в каких-либо объяснениях отпала, когда Рил, протянув руку, прикоснулась к камню.
Это было похоже на вспышку молнии. Весь храм на секунду залило красноватым, ослепляющим после храмового сумрака, светом.
Рил испуганно отдернула руку, и свет погас.
– Таш, что…
Она не договорила, потому что Таш с перекошенным, страшным лицом уже тащил ее к выходу. Она бежала за ним, временами спотыкаясь и путаясь в подоле длинного платья, но он не обращал на это внимания.
Купленные им свечи остались валяться у подножия постамента.
Они выскочили из храма, как ошпаренные, и понеслись по улицам, не сбавляя скорости. Их "сопровождающие", переглянувшись, рванули следом за ними.
Наконец, задыхающаяся Рил не выдержала.
– Таш, остановись, я больше не могу!
Таш как будто очнулся, остановился, прижал ее к себе.
– Рил, я не смогу тебя отдать! - С отчаянием простонал он. - Все, что угодно, но только не это!
– Да что случилось, Таш? - Выкрикнула Рил. - Кому ты меня не отдашь? Что вообще происходит?
Он отодвинул ее от себя и посмотрел ей в глаза. Нет смысла скрывать.
– Рил, этот Свигров камень показывает наличие княжеской крови в том, кто к нему прикасается. - С усталой обреченностью сказал он.
Она недоуменно пожала плечами.
– Ну и что? Мне не надо было его трогать? Ты из-за этого расстроился?
– Рил, у тебя самая чистая кровь из всех правителей на материке, о которых я слышал.
– Какие глупости! - С облегчением засмеялась Рил. - Это ты потому так решил, что камень вспыхнул? Да он, наверное, каждые пять минут сверкает, чем ему еще там заниматься?
– Я видел, как к нему прикасался наш нынешний князь. Он еле замерцал, а народ на площади чуть с ума не сошел от радости, что над ними будет настоящий князь, а не какой-нибудь безродный.
Рил стало страшно от его серьезности.
– Таш, ты думаешь, что я?… Нет, этого не может быть! Ну, может моя мама согрешила с каким-нибудь правителем, мало ли…
Он покачал головой.
– Кровь правителей передается только через законный брак с благословения богини, и никак иначе.
Она с секунду непонимающе смотрела на него, потом с размаху ударила его кулаком в грудь. Потом еще и еще раз.
– Не смей смотреть на меня так!! - Зло выкрикнула она, не заботясь о том, что на нее обращают внимание прохожие. - Я такая же изгойка, как и ты! Такая же проклятая всеми богами подлая тварь! Я хочу такой быть, потому что это мой выбор, я хочу быть с тобой, потому что это тоже мой выбор! И не смей смотреть на меня, как на княгиню, понял?!!
Из глаз градом покатились истерические злые слезы. Таш крепко обнял ее, покрывая поцелуями заплаканное лицо. (И Свигр с ними, с прохожими!)
За что мне все это? - Подумал он. - Я ведь так много грешил в своей жизни! Я убил столько народа, что гореть мне в аду на веки вечные, а вместо этого боги дарят мне любовь и посылают счастье. Вот только, как сберечь все это, не говорят.
– Прости меня, Рил. - Прошептал он ей в ухо. - Прости, что испортил тебе жизнь… И прости, что все равно не могу от тебя отказаться, хоть и должен.
– И не надо! - Сквозь слезы сказала она. - Ты не сделал ничего, с чем я не была бы согласна!
Глава 11.
Князь Богер, вернувшись с утренней прогулки, заперся у себя в покоях. Он никого не хотел видеть, и слуги проходили мимо его дверей на цыпочках, осторожно, словно опасаясь разбудить спящего. Хотя, разумеется, молодой князь не спал.
Полностью одетый, в сапогах, он неподвижно лежал на широченной княжеской кровати, покрытой алым шелковым покрывалом.
Перед глазами у него, как живое, стояло удивленное лицо юной рабыни.
Это было похоже на наваждение. Он закрывал и открывал глаза, но на нежное, чуть тронутое загаром, светлое лицо с зелеными глазами это не производило никакого впечатления. Он все равно видел его, и это причиняло ему почти физическую боль.
Конечно, эта боль не сравниться с той, что ему довелось пережить, когда он увидел, что на тонкой талии его любви, перетянутой затейливым пояском, по-хозяйски лежала лапа этого нелюдя. Тогда ему хотелось убить и его, и ее, а потом умереть самому, но сейчас хотелось только тихо выть от тоски, от несбывшихся надежд и от невыносимого, никогда не заканчивающегося одиночества.
Он думал, что знает, что такое боль до тех пор, пока к нему не пришли с докладом следившие за его любовью вандейцы и не рассказали о том, что произошло в храме.
Вот тут ему стало по-настоящему плохо.
С каменным лицом выслушав доклад, он еле дождался, когда они уберутся из его комнат, потому что продолжать сдерживаться дальше было выше его сил. Они ушли, и он заметался по комнате, как дикий зверь, запертый в слишком тесную для него клетку. Боль занавесила глаза черным туманом. Почти ослепший, он наткнулся на тяжелое дубовое кресло, вмиг разъярившись, схватил неподъемный и неуклюжий предмет и со всего размаха швырнул его в стену. Кресло рассыпалось на куски, но легче не стало. Еле сдерживаясь, чтобы не закричать, князь начал колотить кулаками резные стенные панели, сбивая в кровь пальцы. Как ни странно, это помогло. Боль отрезвила его, и он немного пришел в себя. Вызвав звонком слугу, уже смог сдержаться и приказал почти спокойно:
– Виторна ко мне. Немедленно!! И Будиана тоже.
Не прошло и нескольких минут, как явились оба. Будиан, не тратя слов на вопросы, сразу занялся его руками, а Виторн, самый преданный пес и доверенное лицо князя, вытянулся в струну, ожидая приказаний.
– Навести Зойта и Багина! - Бросил ему Богер. - Скажи, что я желаю сегодня же пообщаться с Баданом, иначе… Ступай!
Тот развернулся и исчез за дверью.
– Мне кажется, что для вас, ваше высочество, было бы разумным принять что-нибудь успокаивающее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146