Наверное, и бабка в ней такая, как должна быть. И никакая другая.
Игорь глянул на Анастасию, поджал губы, крякнул и решительно подошел к избушке. Решимость тут и кончилась, потому что важно было с бабкой не напутать. Сказки все читали, но попадали в сказку отнюдь не все. Книжку в любой момент закрыть можно, а тут никуда не денешься, и все на своей шкуре…
– Избушка-избушка, – неуверенно попросил он, – встань ко мне передом, к лесу задом. Пожалуйста.
Избушка вдруг резко поднялась на необыкновенно высоких курьих лапах, заскрипела и начала медленно колыхаться и поворачиваться, топоча по и так вытоптанной до голой земли полянке. Внутри загромыхало – наверное, утварь полетела с полок. Понятно, почему бабка обычно такая злая и почему у нее в избушке всегда такой бардак.
Дверь распахнулась, оттуда высунулась встрепанная седая башка с громадным носом. Как бабка вообще с таким носищем ходила – непонятно, он просто обязан был перевешивать.
– Да что же это такое! Среди ночи! Ироды! – Бабка была не просто зла, она была очень зла. Чуть не рыдала. – До утра подождать не могли, а? – К бабкиным воплям аккомпанементом примешивался злобный кошачий мяв, растерянное блеянье, сердитое квохтанье и встревоженное карканье. Похоже, в избе спал целый зверинец.
Игорь стоял, разинув рот, не зная, как остановить словесный поток.
– Не могли! – вдруг крикнула Анастасия. – У меня ребенка украли, а я ждать буду?
Бабка перестала орать, чуть помолчала, затем продолжила уже просто брюзгливо:
– Ну и чего было избу крутить? В окно постучать нельзя, что ли?
– Не догадались, – развел руками Игорь.
С крыльца спустилась веревочная лестница.
– И кто вас только сюда прислал, – брюзжала бабка.
– Русалка, – ответил Игорь, помогая Анастасии залезть наверх.
– Русалка? – Бабка замерла на пороге. – Так вы что, ОТТУДА?
– Смотря что считать «тутом» и «тамом», – философски ответил Игорь, взбираясь на крыльцо. Внутри крепко пахло зоопарковой вольерой, пылью и травами, было темно и жарко, что-то меховое копошилось по углам. Бабка смахнула пыль с лавки передником, засуетилась у печки, бормоча:
– Что дело пытаете, оно видно… сейчас спроворим баньку, питье-угощение, поговорим, а потом и спать уложим…
– А можно без баньки? – робко осведомилась Анастасия.
– Нет! – рявкнула бабка. – Так положено.
После баньки оказалось, что изба чудесным образом преобразилась, как и бабка. Внутри было чисто, светло и уютно. На лавке растянулся черный кот, из-за печки торчала испуганная козья морда, курица с вороной мирно перекаркивались-переквохтывались на печке. Вкусно пахло пирогом и молоком, на отскобленном до золотистости столе стояли миски и кружки. А у печки хлопотала крепкая статная баба с крупноватым носом.
И пирог, и травяной чай, и молоко, и мед, и масло, и сметана – все было настолько вкусным, что оторваться было невозможно, и Анастасия, горестно вздохнув, плюнула на фигуру и принялась уплетать. Кот терся у ног, выклянчивая пирога. Игорь не устоял, и зверь ухватил добычу и, порычав для проформы, принялся за дело. Баба кинула взгляд на кота, но ничего не сказала. Потом из-за печки выбрался козел и стал ощутимо тыкаться под локоть, просовывая башку под руку, на стол. Игорь сунул ему в рот ломоть хлеба, и тот убрался. Хозяйка опять промолчала. Затем пожаловали курица с вороной. Сердитые, требовательные. Естественно, обделять этих двоих, после того как побаловали подачками их товарищей, было непростительно. Обе птицы получили по куску пирога и убрались восвояси. Курица, опровергая все пословицы, взлетела на балку под потолок, а потом перепорхнула на печку и долго там натужно квохтала. Хозяйка полезла на печь, что-то побормотала и спустилась с золотым яйцом. Сунула его куда-то, отерла руки и села за стол. Пока гости ели, она молчала. А потом, когда Игорь с Анастасией принялись благодарить, жестом остановила их.
– Ну, гости дорогие, в баньке я вас попарила, покормила-попоила, теперь, прежде чем спать уляжетесь, буду спрашивать, а вы – отвечать.
И совсем не по-сказочному звучал ее голос. Не было в нем утеньки-пусеньки, не было сказочного «понарошку». Была странная сила и странная власть. И говорила она так, как человек, который может и имеет право решать чужие судьбы.
– И неверный ответ будет дорого стоить. Ох дорого…
Она сидела, непонятным образом изменившаяся, сложив руки на столе. Грозная могучая женщина с черными змеями-волосами и бездонными провалами черных, как небытие, глаз. И изба изменилась, сделавшись похожей на боярский терем. И кот вдруг явился огромным, со страшными ножами-клычищами и зелеными горящими глазами. Он вытянулся во весь рост, точа стальные когти о косяк. Птицы в темноте закута смотрели, не мигая, красными глазами, чуть сверкая красными клювами, и красным горели глаза козлиной головы за печкой, и ухмылялась она острозубо.
Игорь чуть притянул к себе Анастасию и нащупал рукоять сабли.
– Марену железо не берет, – усмехнулась женщина. – Вы пили мое питье и ели мою еду, тут моя власть. Так-то, гости дорогие… Ответите мне нелживо – помогу вам, чем смогу. Нет – не взыщите.
Она посмотрела на кота. Тот лениво, невзначай зевнул во всю клыкастую пасть. Красную и белозубую.
– Значит, зачем вы тут, я уже знаю. Значит, Анастасия-свет, дочку свою ищешь?
Анастасия побледнела, сжала кулаки.
– Она не только твоя дочь. Батюшка у нее еще есть. Непростой батюшка.
Курица с вороной рассмеялись. Марена цыкнула на них, и они умолкли.
Анастасия выдохнула, чтобы не сорваться, и полуприкрыла глаза. Когда заговорила сквозь зубы, странно тянула звуки, не то готовясь заплакать, не то просто не в силах совладать с голосом от злости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151