В подъезде опять было тихо и тепло, откуда-то шел слабый рассеянный свет. Каким-то непостижимым образом здесь все оставалось уютно-старинным, несмотря на домофон. А консьержки непременной в подъезде не было…
Он вошел внутрь широкого вестибюля. Сфинксы на капителях колонн неописуемого модерна делали вид, что они тут ни при чем. Притворялись просто лепными раскрашенными сфинксами. Игорь вежливо кашлянул. Звук гулко отдался под сводами вестибюля. Одна из голов на какое-то мгновение капризно скривилась, затем снова притворилась, что она тут ни при чем.
– Я прошу прощения, – начал Игорь.
– Ахххх, – вздохнула голова слева. – Снова вы.
– Снова я. Прошу прощения, что потревожил вас и нарушил увлекательную вашу беседу…
– Ой, да ладно, – протянула жеманно правая голова. – Даже интересно, уж не притворяйся, дорогая.
– Ничего я не притворяюсь! – оскорбилась левая голова.
– Нет, я готов немедленно покинуть вас, если…
– Нет-нет! – хором воскликнули обе головы. – Так и быть, мы выслушаем вас и дадим вам совет. Говорите же, говорите, безобразник!
Игорь еле заметно улыбнулся. Головы явно были сплетницами, и, хотя сплетничать вроде бы было не с кем, кроме как друг с другом, информацию они откуда-то извне, несомненно, получали. Может, от таких, как сам Игорь. Как к головам обращаться, Игорь никак не мог понять – не то милостивые государыни, не то милостивые государи, не то кис-кис… Надо что-то нейтральное. Не будет ли столь любезен уважаемый джинн…
– Не будут ли столь любезны уважаемые мои собеседницы подсказать мне, где найти в Москве человека или не совсем человека, который все знает?
– Ах, мало ли в Москве человеков и не-человеков? – протянула левая головка с интонацией: «Мало ли в Бразилии донов Педров?»
– Дорогая, – прищурившись, ядовито и сладенько ответила правая, – не притворяйся глупенькой. Он спрашивает о Брюсе!
– И кто бы мне еще говорил о глупости? – таким же сладеньким тоном отозвалась левая. – Гипсовая черепушечка?
– Будто ты – мраморная! Мордой не вышла! – рявкнула правая.
– Ах-ах! Тоже мне Клеопатра!
– А Клеопатра, между прочим, была весьма некрасива и носата. Прямо как ты, милочка!
– Зато остроумна и обаятельна!
– Она-то да, а вот ты – извини, дорогая, гипс и есть гипс! Крашеный и облезлый!
– Дамы, дамы, – засуетился Игорь, – я никогда не видел столь прелестных головок!
Головы одновременно посмотрели на Игоря. Теперь он очевидно мешал им выяснять отношения.
– Молодой человек, вам надо к Брюсу. Он все знает, – нетерпеливо сказала левая.
– К какому Брюсу? – Игорю в голову сразу полезли всякие «крепкие орешки».
Головы переглянулись.
– Нет, он положительно неразвит! – фыркнула она. – Яков Вилимович! Какой же еще Брюс может быть в Москве?
– А где его найти?
Головы смерили Игоря таким презрительным взглядом, что Игорь по-настоящему смутился, поняв, что сморозил какую-то глупость. Затем одна голова с утомленным видом, закатив глаза, томно выдала:
– Вестимо, где. В Сухаревой башне, где же еще.
Игорь не сразу решился на последний вопрос. Головы явно ждали, когда он уберется.
– Но башня-то разрушена давно…
– О боже! – возопила правая голова. – Как же, разрушишь Брюсову башню! Он же великий маг! Просто он спрятал ее!
– Именно! Она где стояла, там и стоит!
– Вот-вот! Просто нужно в нужное время там оказаться и суметь войти!
– Первым!
– И единственным!
– Тогда он все вам скажет!
– Но когда же наступит нужное время? – О нужном месте Игорь не спрашивал, потому как это и так было понятно.
– Аххх. Естественно, НАКАНУНЕ.
– То есть?
– Дорогая, он действительно такой неумный? – обратилась одна голова к другой.
– О нет, дорогая. Просто он еще очень ю-у-уннн… И такой милашка!
Игорь покраснел.
Левая голова поморгала длинными египетскими глазами.
– Понимаете ли, юноша, – томно протянула она, – Брюс конечно же появится накануне праздника духов. Ровно за ночь!
– Понял! – воскликнул Игорь. – Я понял! Спасибо!
– И оставьте нас уже! – хором сказали обе.
Игорь поклонился и, пятясь, вышел, недоумевая, откуда головы взяли это современное «уже». Нет, они явно имеют информаторов снаружи.
…Я иду по Городу, я вижу тоску этих людей. Они плачут, когда сносят еще одно старинное здание. Они ставят свечи на бетонных проплешинах стройплощадок на месте убитых старых домов. И я ничего не могу сделать. Я не хозяин, я только Городовой. Хозяева они. Не стану судить какие – хорошие или плохие. Какие есть.
А разрушенный дом погружается, словно в воду, в иную Москву. Для меня он не ушел никуда. Я его вижу. Вот он стоит на перекрестке Москвы, Которая Есть, и Москвы, которая Могла Бы Быть. Никуда не делся. Только увидят его не все. И не всегда.
В темном провале мертвой двери мелькает красное платье. Ха. Вернулась?
Нет, мне не может ничего показаться. Я знаю. Грядет бой, и войска собираются. Значит, ты в этом мертвом доме. Подумать, почему именно здесь, где на месте снесенного дома встанет очередная многоэтажная… башня…
И мне опять не вступить в битву. Моя будет еще не скоро. Но моя – самая страшная.
И чем позже она будет, тем лучше.
А каким после нее будет Мой Город?
Анастасия и Игорь пришли к Андрею вечером. Он не звал их, но, похоже, ждал. Игорь поразился странному, радостно-возбужденному состоянию Андрея.
– Надо закончить, – сказал тот вместо приветствия. – Надо закончить.
– А что так торопиться?
– Сдается, иначе я уже не закончу его. Предчувствие такое, понимаешь.
Они стояли перед холстом со светящимся кубком. Странное ощущение – свет выступал с холста, но сам кубок был плоским.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151