Губы, на удивление нежные, касались изгибов ее уха.
– Вы знаете, – шептал он, – я представлял, что целую ваши губы, что это ваш язык прикасается к моему.
– Слова, коими вы, без сомнения, соблазнили много слабовольных девиц.
– Не так уж много, – пробормотал он, поглаживая большим пальцем ее щеку и подбородок. Палец его остановился у края губ. – Вы бы удивились.
Его жаркий взгляд остановился на ее губах. И, словно проверяя, так ли они полны и упруги на ощупь, как на вид, он провел кончиком пальца по нижней губе. Низ живота обдало жаром, ноги задрожали. Каким-то чудом у нее нашлись силы приподнять руки и упереться ему в грудь. В такую твердую и широкую под мокрой рубашкой. Не испугавшись отпора, она толкнула его в грудь со всей силы.
Он не шевельнулся. С тем же успехом она могла бы толкать скалу.
– Отодвиньтесь, – приказала она. Он долго молча смотрел на нее.
– Отодвиньтесь, – повторила она. Челюсть свело от напряжения.
– Разумеется. – Он отступил, подняв руки. На губах его играла усмешка.
Она поднялась со скамьи. Инстинкт приказывал ей спасаться бегством, даже если для этого придется выскочить под ливень. Лучше уж та буря, что бушевала снаружи, чем та, что бушевала сейчас здесь, в пространстве между ними и вокруг них. Сейчас их разделяли лишь сантиметры, и, судя по его взгляду, он не собирался избавлять ее от своего присутствия.
– Я поняла, что вы такое, – прошипела она.
– Так скажите. – Он улыбался.
– Вы испорченный человек, вы грубиян, вы… – Она замолчала, сглотнула слюну и закончила уже более спокойно: – Вы думаете, что можете играть со мной, словно я какая-то влюбленная дурочка, которая счастлива уже тем, что вы удостоили меня своим вниманием.
Не переставая все так же улыбаться, он провел подушечкой указательного пальца по ее щеке.
– Час со мной наедине, и, думаю, я мог бы превратить вас во влюбленную дурочку, счастливую тем, что я оказываю вам внимание.
– Вы отвратительны, – бросила она ему в лицо, борясь с дрожью во всем теле, вызванной его словами.
Он варвар, не знающий приличий, примитивное существо. Еще ни один мужчина не позволял себе так с ней разговаривать. Так грубо, так вульгарно. Разве так мужчина обращается с женщиной, которую желает? И от этой мысли ее бросило сначала в жар, потом в холод. Она была напугана и в то же время приятно возбуждена.
Хит выпрямился и, бросив на нее последний, надрывающий душу взгляд, направился к хозяину гостиницы.
Порция стянула мокрые перчатки и протянула дрожащие руки к огню, пытаясь унять бешено колотящееся сердце, и все же она не могла удержаться от того, чтобы не наблюдать за ним из-под ресниц. Услышав его тяжелые шаги, она подняла глаза.
– Для вас приготовили комнату. – Голос его заставлял вибрировать воздух, и этот голос согревал ее лучше, чем огонь в камине. – Я рассказал хозяину гостиницы о постигшем вас несчастье. Он пришлет к вам вашу горничную и принесет вещи, когда прибудет ваша карета.
Сердце у Порции подпрыгнуло при мысли, во сколько ей обойдется комната. Те несколько монет, что были у нее в кошельке, не покроют расходов на услуги кузнеца и оплату номера. Порцию охватило раздражение. Кто он такой, чтобы от ее имени с кем-то договариваться?
– Нет, – сказала она. – В этом нет необходимости. Мне нужно уезжать сегодня же.
– Так не пойдет. – Он нахмурился и покачал головой. – Вам надо переодеться, пока вы не простыли. Теплая еда вам, вероятно, тоже не помешает.
Порция покачала головой, раздраженно поправив повисшие поля шляпки.
– На самом деле я…
– Влага и холод не слишком хорошая комбинация, – сказал он так, словно говорил с недоразвитой. – В Йоркшире зима не для неженок.
Порция гордо распрямила спину. Она не знала, что заставило ее обидеться сильнее: его покровительственная манера или то, что он счел ее неженкой. В своей жизни она ни разу не падала в обморок, как многие другие дамы, которые всегда под рукой имели нюхательную соль.
– Сейчас март, – бросила она в ответ. – Весна.
– Весна, но не здесь.
Поля ее шляпы снова опустились, закрыв обзор. Раздраженно вздохнув, она сорвала шляпу, и ей было наплевать, если он увидит, в каком ужасном беспорядке ее прическа. С нее довольно. Ей надоело выслушивать нотации. Как будто в Лондоне мало тех, кто постоянно указывает ей, что делать и чего не делать. Родственников она вынуждена выносить. Но этот мужчина для нее никто, и терпеть нотации от него она не намерена. Даже если этот незнакомец и так хорош собой. Даже если ее тело звенело и покалывало в его присутствии.
– Я благодарна вам за все, что вы сделали, но в вашей дальнейшей помощи я не нуждаюсь.
Черты лица его словно стали резче и тверже. Вновь перед ней был тот пугающий незнакомец на пустынной дороге.
– Хорошо. В таком случае всего вам доброго. – Он повернулся к ней спиной и быстро вышел.
Ее пронзило чувство вины… и какое-то иное чувство, которому было трудно найти определение. Сердце ее сжалось, когда она посмотрела ему вслед. Повинуясь внезапному импульсу, она бросилась за ним и поравнялась, когда он был на середине зала. Она остановила его, схватив за руку выше локтя, и почувствовала, как напряглись его мускулы под ее пальцами. Он обернулся и посмотрел на нее. Пристально. Она не поняла, что было в этом взгляде.
Порция уставилась на него, не зная, что сказать, как объяснить, зачем она побежала за ним.
– Слушаю вас, – сказал он.
Порция окаменела. Она чувствовала себя полной дурой. Они были совершенно чужими друг другу людьми. Он доставил ее в гостиницу живой и невредимой. И на этом все. Больше ничего.
– Спасибо, – прошептала она и, сглотнув слюну, переборола желание отвернуться, спрятаться от его взгляда, – за вашу помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82