– У вас две секунды на то, чтобы вытащить свои жалкие потроха из моего магазина, собрать свои мерзкие цветы и смыться на своем экипаже с нашей улицы!
Ренато Белуши слегка пожал плечами.
– Он говорил, что вы будете сердиться.
– Ах, вот как! Говорил?
– Но он не успокоится, пока не сможет окончательно извиниться за свое вчерашнее поведение. Ему пришлось провести почти три часа в цветочном магазине, стараясь выбрать подходящую форму извинения.
– Как это разумно с его стороны, так тщательно отбирать цветы! Они придутся кстати на вашу могилу, месье!
Белуши, все так же улыбаясь, стал пятиться к двери. И когда Лаура, вслед за ним, показалась в дверях своего магазина с прижатым к плечу прикладом ружья, толпа зевак заревела от восторга.
– Месье Доминик еще хотел, чтобы вы взяли себе и экипаж с лошадьми.
– Проваливай! – завизжала Лаура так, что ее наверняка было слышно во всем Кентукки.
Белуши поспешно забрался на высокое сидение экипажа и сразу исчез среди цветов. Он поднял бич, украшенный цветами жасмина, и почтительно прикоснулся им к своей треуголке.
– Вы, мадемуазель, будете чертовски замечательной женой для любого мужчины, – одобрительно сказал он, – но стрелок из вас не получится. Я хотел вам сказать, что вы забыли положить кремень в боек. Ваше ружье не выстрелит.
Он хлестнул коней, экипаж резко рванул с места, и вскоре о его присутствии напоминала только дорожка из рассыпавшихся цветов, да пчелы, гудевшие над ними. В толпе одобрительно засвистели и стали расходиться. Раздраженно расшвыривая цветы кончиком туфли, Лаура вошла в лавку и с такой силой хлопнула дверь, что на полках зазвенела посуда.
– Куда ты интересно уставился? – заорала она на Сент Джона, который в этот момент выставлял содержимое ее корзины на прилавок.
– Я думаю на тайфун.
– Я тебе не тайфун! – рявкнула девушка и швырнула в угол бесполезное ружье. – Проклятье, проклятье!
– Ваш папа, он бы не хотел, чтобы вы ругались, как последний матрос, мадмазель Лаура.
Лаура мрачно посмотрела на бухгалтера и тоном, не предвещавшим ничего хорошего, сказала:
– Ты еще поговори мне, так я набью папину трубку твоими мозгами и заставлю выкурить ее.
– Я думать, то лучше, чем табаком, но трубка она вчера сломалась.
– Прекрати мне напоминать об этом! – воскликнула Лаура.
Все несчастья с этим Домиником начались из-за той треклятой трубки! За каким только дьяволом она вчера сунула ее себе в рот?
– Я вообще больше никогда не буду курить.
– Табака, она вас погубит.
– Нет, не погубит! – девушка бросилась к табачному прилавку и начала швырять коробки с табачным зельем в деревянный мусорный ящик.
– Ваш отец будет так терять много денег, – Сент Джон обмакнул перо в чернильницу и, страдальчески морщась, вычеркнул несколько строчек в своей приходной книге. – Он думать, его девочка сходить с ума, выбрасывая хорошую табаку из-за того, что она влюбилась в капитана Доминика.
Лаура застыла с пятифунтовой коробкой табака в руке, угрожающе повернула голову и посмотрела на него.
– Что ты сказал?
Сент Джон пожал плечами, снова обмакнул перо в чернила и вычеркнул еще одну строчку.
– Я забыл.
– Хорошо. Потому что, если бы ты сейчас вспомнил, то оказался бы без работы.
– Сент Джон, он водить вас на рыбалку, когда вы быть маленькая.
– Это ничего не значит. Как ты осмелился заявить, что я влюбилась в этого… этого афериста?
– Афериста? Но он – торговец.
– Ха, но он делает ставки на петушиных боях! Он сам говорил мне, на какого петуха ставить!
Сент Джон бросил свое перо и наклонился к Лауре.
– Вы делать ставки на боях петухов? Ваш папа, он сходить с ума, когда узнавать такую вещь.
– О-ля-ля! Мне надоело! – девушка швырнула в мусор последние две коробки с табаком.
С трудом удерживаясь от желания вцепиться в волосы, если уж, не Сент Джону, то хотя бы себе, она пулей выскочила из дома и с яростью начала работать ручкой помпы, пока вода не побежала в большое деревянное ведро. Наполнив вторую бадью, она схватила коромысло. Повесив ведра за ручки, вскинула его на плечо и, тяжело ступая, двинулась в магазин.
– Сент Джон отнесет это, – сказал бухгалтер.
– Сама сделаю. Тысячу раз носила. – Девушка двинулась вверх по лестнице, но на самом верху она повернулась и подозрительно посмотрела на него. – Скажи Иде, пусть принесет мне что-нибудь поесть, и попроси ее вечером сходить повидать Мейзи. Может, ей удастся уговорить старуху вернуться назад.
– Я говорил ей.
– Я сейчас собираюсь принять ванну и потом буду спать, не беспокойте меня по пустякам. Может быть, тебе принесут то, что я заказала сегодня на рынке.
– Они уже приносить.
– А! Ну вот и отлично, спокойной ночи!
Сент Джон закрыл книгу и положил ее на полку, улыбаясь так, что от одного его вида у Лауры снова испортилось настроение.
– Если этот вонючий моряк снова вернется со своими цветами, – рявкнула она, – воткни их ему в глотку с моими наилучшими пожеланиями! Ты меня хорошо понял, Сент Джон?
– Очень хорошо, мэм Лаура.
– Ну и отлично.
– Отлично…
– И еще одно, Сент Джон.
– Уи?
– Если месье Юкс снова будет болтаться поблизости, скажи ему, что я не принимаю всякий речной сброд.
– Уи, мэм…
– И скажи ему, пускай идет и утопится в том болоте, откуда он вылез!
– Эта вещь я сказать ему.
– И еще скажи… и скажи ему, что мне не нужны его клячи с возом старого гнилого сена!
Темнокожий мужчина с трудом удерживаясь от улыбки подошел к лестнице и уперев руки в бока спросил:
– Вы хотите, чтобы Сент Джон составил список того что сказать?
– Нет, это все.
– Спокойной ночи, мадемуазель Лаура, – когда за девушкой захлопнулась дверь, он уже не таясь, улыбнулся и добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103