Его примеру последовал бы любой благородный и смелый мужчина, рыцарь в душе. Тим Нолинджер тоже попытался остановить Сержа.Вийонский аббат заметил, как Персан уходил, обнимая за талию Труди, которая нуждалась в моральной поддержке и утешении после сцены, смысл которой она прекрасно поняла: Антуан и жена соседа. Разгневанная мадам Сюзанна де Персан ничего не сказала Антуану.
В состоянии возбуждения говорить на чужом языке было нелегко, поэтому после неожиданной драмы двуязычный альянс мгновенно распался. Французы говорили только с французами, американцы – с американцами. Тим и Анна-Софи уговаривали друзей остаться на танцы. Они сами станцевали первый вальс, но Анна-Софи старалась не смотреть в глаза жениху.Американцы обступили Джерри Нолинджера, расспрашивая, о чем он думал в ту минуту, когда метнулся к вооруженному человеку.– Поразительная отвага! – прошептала Дороти Штернгольц, обращаясь к Терри Нолинджер. – Джерри – настоящий американский аристократ.– Эта сцена была отрепетирована заранее, – предположил кто-то из французов.Возможно, он был прав: Крей вел себя не как взбешенный муж, почти поддавшийся жажде убийства, а как последователь Хичкока, только что продемонстрировавший Аристотелев принцип драмы или киноэффекта. Он бродил среди гостей с довольной усмешкой на лице, любезно предлагая им еще шампанского. На Клару Серж не смотрел.
Как ни парадоксально, Клара жалела о том, что Серж все узнал и разочаровался в ней, в ее честности и преданности. Она вызывающе вскинула подбородок, но это был скорее вызов, порожденный многовековым господством мужчин. Можно ли бросать вызов неписаным законам? Можно ли прелюбодействовать и вместе с тем ощущать свою правоту, полностью оправдывать себя?Она давно предвидела такой исход. Десять лет безмолвного недовольства Сержем заставили ее совершить недопустимый поступок; он сам подтолкнул ее к этому своей холодностью, отчужденностью, равнодушием. Наверное, многие удивлялись, как она может спать с Сержем. И вправду, как она могла? При этом она ожесточалась, а ее сердце тяжелело от неосуществленных желаний.
От внимания присутствующих не ускользнуло то, что Крей сердит на жену. Но в этом не было ничего странного, из ряда вон выходящего – обычное дело, когда жена намного моложе и привлекательнее мужа.– Обычно деньги служат уравнивающим фактором, – заметила Эстелла в разговоре с мадам Уоллингфорт. – Деньги и слава Крея сбалансировали биологические различия, но лишь до определенной степени.– Я сама видела, как часто он бывал резок с ней, – сказала Анна-Софи. – Однажды в нашем присутствии он назвал ее самой глупой женщиной на свете.– Так ты думаешь, Персан ее любовник? – спросил Тим, размышляя о роли Анны-Софи в возвращении «Апокалипсиса Дриада», о том, что он никогда не поймет ни свою невесту, ни женщин вообще, ни то, как Персану удалось затащить Клару в постель, если смысл маленькой драмы действительно заключался в этом. Но ведь Персан мог быть просто благородным и смелым человеком.– Я никогда не говорила об этом с Сюзанной, – со смехом сказала мадам Уоллингфорт Эстелле, – но ей не следовало бы спускать глаз с сыновей. Вспомните, что стало с Шарлем-Анри!– И всему виной американцы. Они так неразвиты! – вмешался мэр Бриак, который беседовал с дамами, наслаждаясь разладом в семье Креев и общим замешательством.– Чтобы не сказать – примитивны, – поддержал его аббат.
– Иди сюда, – позвала Анна-Софи Тима. – У меня для тебя кое-что есть – мой свадебный подарок. Я хочу преподнести его сегодня, потому что завтра будет…– Здесь слишком холодно. Дождь льет как из ведра, а ты без пальто, – возразил Тим.– Разве женщина может замерзнуть накануне собственной свадьбы?Однако это милое замечание прозвучало резко, почти грубо. Когда они вышли на террасу, Тим увидел, что Анна-Софи дрожит от ярости, а не от холода. Он коснулся ее щеки, она отвернулась. Они спрятались от ледяных капель под навесом. Анна-Софи зло выпалила:– Попытка обезоружить Крея – какой смелый поступок! Но теперь свадьба безнадежно испорчена, мои старания пошли прахом, всем запомнится только эта отвратительная сцена, сумасшедшие американцы – прости, но они и вправду сумасшедшие! Ты же мог погибнуть!– Ну и что здесь такого? Запоминающийся вечер, – пожал плечами Тим.– И стержнем его была Клара – милая Клара с огромной грудью, окруженная обезумевшими от похоти и ревности мужчинами, среди которых был даже жених…– Не глупи, Анна-Софи, – перебил Тим, сразу почувствовав по ее голосу, что надвигается нешуточная гроза.Но Анна-Софи уже взяла себя в руки, вспомнив одно из изречений графини Рибемон, касающееся мужчин и других красивых и желанных женщин: «Мужчины очень легко поддаются внушению. Ни в коем случае не упоминайте при них о красоте других женщин. Но и не твердите в присутствии мужчины, что та или иная женщина уродлива, ибо он с вами не согласится. А если вы назовете другую женщину дурнушкой, он из благородства встанет на ее защиту. Любое упоминание о других женщинах – стратегическая ошибка».– Dйsolйe, Извини, сожалею (фр.).

– произнесла она с привычной милой улыбкой. – Но ведь у нас не каждый день бывает свадьба. Мне кажется, она отняла у меня звездный час. Но тебе, конечно, этого не понять.Тим и вправду ничего не понимал, даже причин недовольства Анны-Софи. Все они казались ему тривиальными по сравнению с предотвращенной трагедией, со сценой, мучительной для Креев и Персанов, с безнадежной страстью, тюрьмой – все перечисленное было гораздо важнее, чем нелепая обида Анны-Софи.– Возьми себя в руки, все будет хорошо, – сказал он, делая ошибку, но ему сейчас было не до деликатности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109