– Вот именно! Но это еще не все, – Никлсон отпустил его, так сильно оттолкнув, что Хьюго едва не упал. – Теперь слушай хорошенько и заруби себе на носу. Я по суду получу с тебя, Варна, каждый цент, который ты заработал на своих грязных махинациях, и эскизы всех моделей. Они мои – не забудь, что ты работаешь у меня по контракту.
Хьюго насмешливо фыркнул. Хотя при одной мысли о судебном преследовании его прошиб холодный пот, на выручку пришла та самая отвага, что привела его отца на борт судна, на котором тот отплыл навстречу новой жизни.
– Можете тратить свои деньги на адвокатов, если вам их девать некуда, – ответил Хьюго. – Все равно останетесь в дураках. Эти модели принадлежат мне, сделаны в свободное от работы время и изготовлены моими собственными надомницами. Вам они все равно ни к чему.
Для женщин, которые одеваются в сшитое вами барахло, они слишком шикарны.
Лицо Никлсона налилось кровью, и Хьюго показалось, что его вот-вот хватит удар.
– Убирайся! – взревел он. – И больше никогда не показывайся мне на глаза, понял? Вон!
Хьюго вышел. В тот вечер он покинул убогий крошечный кабинет, чтобы уже никогда туда не вернуться. Это был самый значительный поступок в его жизни, сказал он Марджи Ллеуэллин, и по всей стране клиентки Хьюго, богачки и знаменитости, элегантные и блестящие светские женщины искренне разделяли его чувство.
Никлсон так и не возбудил против него дела, а Хьюго провел несколько тревожных недель в ожидании судебной повестки. После этого случая он твердо решил никогда больше не работать на таких людей, как Никлсон.
Его первые попытки стать свободным модельером оказались более или менее успешными. По совету Леони он довольно долго проработал швейцаром в ресторане, чтобы заработать деньги на покупку пары старых промышленных швейных машин. Он установил их в углу гостиной в доме своей матери. Вскоре Леони и одна из ее подружек начали шить образцы, и помещение ожило от деловитого жужжания машин. Под этот аккомпанемент Хьюго разрабатывал новые модели.
Хьюго никогда не уставал рассказывать историю далеко не блестящего начала своей карьеры, потому что он имел все основания гордиться ею, ведь сначала у него не было ничего, кроме природного таланта да яростного упорства. Но о том, что случилось дальше, он не очень-то любил вспоминать. Когда Марджи упомянула о его связи с Грегом Мартином, финансистом, который предоставил ему заем для аренды небольшого салона и устройства швейной мастерской, Хьюго не только уклонился от разговора, но и ни словом не обмолвился об этом. Без сомнения, именно финансовая поддержка Грега позволила ему попасть в высшую лигу модельеров; без Грега при всем своем таланте Хьюго, возможно, навсегда остался бы заурядным модельером и предпринимателем. Но даже упоминание имени Грега Мартина было для Хьюго тягостным. Он искусно уходил от вопроса Марджи, начав рассказывать о Курте Эклунде, финансовом гении, которого он нанял после гибели Грега, чтобы тот помог ему избежать казавшегося одно время почти неизбежным краха. Именно Курт основал десятки предприятий, изготовлявших по лицензиям мужскую одежду и аксессуары, постельное белье и пляжные костюмы, мягкую мебель и бижутерию – все с эмблемой Хьюго Варны, что не только спасло его от банкротства, но и позволило заработать его первый миллион. Со временем Курт превратился из консультанта по бизнесу в верного друга. Хьюго вознаградил его 15-процентной долей участия в своем бизнесе и не пожалел об этом.
Марджи не настаивала на том, чтобы Хьюго рассказывал о Греге Мартине, хотя профессиональное чутье подсказывало: если ей удастся проникнуть в глубину их отношений, может получиться захватывающая телепередача. Но она не могла не чувствовать, как мучительны эти воспоминания для Хьюго, и, поскольку гибель его первой жены была также связана с именем этого человека, Марджи сказала себе, что акцентировать на этом внимание было бы дурным тоном. Правда же, разумеется, заключалась в том, что, какой бы дотошной журналисткой ни слыла Марджи, она попала под обаяние Хьюго, как почти любая женщина, встретившаяся с ним, и ей очень захотелось ему понравиться.
Минутная слабость не давала Марджи покоя еще несколько недель, временами ей даже казалось, что она поступила непрофессионально, упустив удобный момент выпытать у Хьюго Варны правду об отношениях – его и Полы – с тем человеком, гибель которого, как и жизнь, привлекла к себе всеобщее внимание. Но как бы там ни было, а она позволила Хьюго сорваться с крючка – он умолчал о Греге Мартине.
Хьюго старался по мере сил не думать о Греге Мартине. Когда он покинул студию после беседы с журналисткой, включился и начал действовать его хорошо отлаженный механизм самозащиты, который и оттеснил мучительные воспоминания в самый дальний уголок его мозга, где сознание не могло до них добраться.
Однако теперь, к своему огромному неудовольствию, Хьюго не видел возможности избежать мыслей о Греге Мартине. С того момента, как ему стало известно, что тот вовсе не погиб, а жив-здоров и находится в Австралии, Хьюго был не в состоянии думать ни о чем другом. Теперь отказали все привычные способы, позволявшие прогнать воспоминания, – что бы он ни делал, как бы ни отвлекал свое внимание, воспоминания неизбежно возвращались, как заблудившийся в лабиринте человек, который снова и снова оказывается на том же самом месте. Он начинал думать, что сходит с ума. Его мысли, тяжелые и мрачные, как серое январское небо над небоскребами Манхэттена, сталкивались друг с другом, словно шарики настольной игры, и разлетались, не успев облечься в какую-либо вразумительную форму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155