Никогда в своей жизни я ни с кем не вела себя так грубо. Вцепившись в книгу дрожащими руками, я пытаюсь понять, что произошло. Откуда взялась у меня такая бурная реакция? Почему я не могу ответить на его вопрос спокойно, как нормальный здравомыслящий человек? И в конце концов, почему для меня так важно быть элегантной?
Потом медленно, откуда-то из глубин моего сознания, приходит мысль. Возможно, если бы я в большей степени была женщиной, то и он в большей степени был бы мужчиной.
Наконец, отважившись выйти из комнаты, я нахожу Колина на кухне – он готовит картофельную запеканку и слушает футбольный матч по радио. Я стою в дверном проеме и наблюдаю, как он, не реагируя на меня, взбивает пюре. Тогда я встаю посреди кухни, чтобы он уж точно мог на меня наткнуться.
– Прости меня. Я была не права. Я вела себя грубо. Как настоящая сука.
Он перестает заниматься картошкой и опускает глаза в пол.
– Я была не права. Я вела себя грубо. Как настоящая сука, – повторяю я.
Он поднимает на меня глаза.
– Нет, это не так. Меня беспокоит твое состояние – ты ведешь себя как сумасшедшая.
– Я знаю. Я и есть сумасшедшая. Только, пожалуйста, Кол, не надо меня ненавидеть! Я выброшу эти памятки и книгу не буду читать. Только, пожалуйста, прости меня! Скажи, что мы по-прежнему друзья!
– Иди сюда. – Он шагает навстречу и обнимает меня. – Послушай, Узи, что бы между нами ни приключилось, что бы мы ни сказали или ни сделали, одну вещь я могу тебе обещать – мы всегда помиримся.
Он держал меня в объятиях очень долго.
Через неделю мы с мужем приняли решение подать на развод.
Вскоре после этого мое лицо начало очищаться от прыщей.

Домашняя одежда
Меня нередко ставит в тупик та небрежность, с какой многие женщины, элегантные во всем остальном, относятся к, своей внешности, находясь дома, то есть там, где пм следовало бы выглядеть наиболее привлекательно.
Конечно, есть дамы, которые, придя вечером домой, снимают макияж и заменяют его более легкой косметикой, повязывают тщательно причесанные волосы красивой лентой и переодеваются в миленькое домашнее платье и гармонирующие с ним домашние туфли. Но много ли таких? Гораздо больше тех, кто влезает вечером в старый поношенный халат и расхаживает по дому в бигудях, со слоем, крема на лице (если не с зеленой или черной маской), шлепая по полу огромными бесформенными тапочками. Вы спросите, ради кого они заботятся о красоте. Несомненно, ради продавцов и служащих магазинов, куда, они отправятся за покупками с утра. Между тем бедолага-муж потихоньку отвыкает смотреть на свою пугало-супругу и предпочитает уткнуться носом в спортивную страничку газеты или в телевизионный экран.
Но ведь существуют специальные салоны красоты! Не для того ли они предназначены, чтобы избавить вашего бедного супруга от, чудовищной необходимости видеть все описанное выше?
В свои тридцать два года я впервые живу не одна, а с соседями. У нас общая кухня, общая ванная и общая гостиная.
Коммунальное житье дается мне нелегко. Поначалу я даже делаю несколько неверных шагов. Я никак не могу понять, как это можно покупать еду только для себя и как можно смотреть телевизор вместе со всеми в гостиной. Зато я хорошо справляюсь со всякой уборкой и мытьем, а также я охотно выношу мусор. С каждым днем я набираюсь опыта: учусь у Колина компактно размещать продукты трех разных людей в одном холодильнике.
– Прелесть моя, маленькое ставь на большое. Мысль должна стремиться ввысь!
Риа учит меня правильно принимать ванну – с зажженными свечами, с пеной и разными фитосолями.
– Здесь ты общаешься сама с собой, – наставляет она. – Вода должна быть твоей эмоциональной средой, и у тебя никогда не сложатся с нею отношения, если ты просто окунешься и вылезешь.
Да. Все правильно.
Единственное, что они делают сообща, так это, не выдержав, покупают мне новый халат под видом сильно запоздавшего подарка к Рождеству.
– У нас для тебя кое-что есть, – говорит Колин как-то вечером, когда мы дружно готовим каждый себе ужин. И он вручает мне объемистый сверток. Риа улыбается и, потупившись, разглядывает свои ноги.
– Боже! Ребята, ну зачем же вы?!
Раздираемая любопытством, я хихикаю и нетерпеливо, как ребенок, срываю со свертка бумагу, под которой оказывается гигантское банное полотенце.
– Ух ты!.. – восклицаю я, гадая, с чего это они вдруг решили купить мне полотенце. – Оно просто шикарное! Только зачем вы!
– Я рад, что тебе понравилось, – говорит Колин.
Риа из последних сил сдерживает смех и даже отворачивается.
– Между прочим, Луиза, это халат, – сообщает мне Колин.
– Ой! Действительно, теперь я и сама вижу. Какой шикарный, – говорю я, разглядывая синий халат и заметив, каким он кажется огромным и бесформенным. – Да, просто фантастика! Только знаете, ребята, ведь у меня уже есть халат. Маленький такой, белый. Вы же видели его. Видели?
Я вопросительно смотрю на них, но они отводят глаза. Их поведение кажется мне странным.
– Кол, ты видел мой халат?
Колин откашливается.
– Да, дорогая, мы все видели его. Даже Мик, когда оставался у нас ночевать, тоже видел его, когда ты вышла из ванной. Мик – парень прямолинейный… Видишь ли, тот халат хорош, если тебе нужно соблазнить кого-нибудь…
– А вот для коммунальной жизни он не очень-то подходит, – заканчивает за него Риа.
Я чувствую, как у меня вспыхивает краской лицо и начинают дрожать руки.
– О чем это вы? Что в нем такого плохого? Он что, прозрачный?
– А мы вот о чем, – продолжает Риа. – Может быть, мы говорим сейчас ужасно бестактные вещи…
– Нам видно твои сиськи, – завершает Колин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96