Живее, живее! Меня ждет полный зал!
На голове у него обернутое чалмой кухонное полотенце, а сам он закутан в старый синий дорожный плед.
– Эдди! – восклицаю я, чувствуя на себе многочисленные взгляды, особенно цепкие глазенки одного веселого дедушки, весь вечер безнадежно пытающегося соблазнить меня. – Во-первых, что ты здесь делаешь? Я думала, ты в Париже. А во-вторых, что на тебе надето?
– Мы же сегодня все в костюмах? Так? Ну вот, а я – младенец Иисус. А это мои свивальники-пеленки.
– У тебя кухонное полотенце на голове. Постой-ка, это же наше полотенце! Эдди, ты спер наше полотенце!
Он гордо распрямляется.
– Человек моего ранга никогда не сопрет полотенце, он просто присвоит его. Но тебе повезло. Я охотно верну тебе это полотенце за небольшое вознаграждение. Правда, тогда тебе, возможно, придется расстаться со своим нимбом.
Я краснею.
– Ты давно вернулся? И сколько тебе сахара – два или один? – спрашиваю я, бросая в него два кусочка.
– С ЕДОЙ НЕ БАЛОВАТЬСЯ! – гремит через весь зал Рег.
Эдди наклоняется ко мне через стойку и воровато озирается.
– Послушай, я – младенец Иисус, а ты – ангел. Так может, полежим вместе в яслях?
– Хе-хе-хе! – хихикает веселый дедушка.
– Он меня правильно понял, – улыбается Эдди.
Я смотрю в его громадные, черные, озорные глаза.
– Эдди! – только и могу я вымолвить.
– Да, мой ангел? – нежно шепчет он.
– Эй! Я думал, вы пришли сюда играть на пианино! – орет Per.
– Я же сказал, меня ждет зал! – Эдди отступает в сторону и исчезает в толпе.
Флора наклоняется ко мне.
– Может, не следовало тебе говорить, но он не проявлял никакого интереса к этому благотворительному балу, пока не услышал, что ты тоже пойдешь. Я думаю, Луиза, ты ему в самом деле нравишься. В общем, я тебя предупредила.
Я снова краснею.
– Но, Флора, когда же он вернулся? И какой у него может быть интерес к такой старой кляче, как я?
– Он вернулся вчера. С ворохом грязного белья – накопил месяца за четыре, никак не меньше. А какой у него может быть интерес к тебе, об этом я даже думать не хочу!
Сердце начинает бешено колотиться.
– Но я же на девять лет его старше!
– Ему нравятся пожилые женщины, Луиза.
– Опа! Вот спасибо! – До сих пор я никогда не имела сомнительного удовольствия думать о себе как о пожилой женщине. Да и сейчас я как-то не очень уверена, что оно откуда-то возьмется.
– Знаешь, – говорит она, вытирая теплую лужу разлитого чая. – Если он тебе не нравится, то ничего страшного. Но если честно, то я не видела его таким восторженным со времен Лары.
– Лары? – Неожиданная волна ревности окутывает меня. – Кто такая Лара?
Она хитровато улыбается.
– Да так, одна виолончелистка, которая разбила его сердце прошлой весной.
– Понятно. – И мне представляется талантливая изысканная красавица с внешностью Жаклин дю Пре.
– По мне, так на корову смахивает. – Флора выжимает тряпку над раковиной.
Я смотрю через зал, где Эдди придвигает стул к стоящему в углу старенькому фортепьяно. И уже через мгновение звуки регтайм-джаза, такие же задорные и заразительные, как сам Эдди, заполняют собой пространство.
В десять часов, когда прибывает следующая смена, Per поднимает руку, призывая всех замолкнуть.
– Эй, а ну-ка все успокоились! Огромное всем спасибо! А теперь настало время проголосовать и выбрать лучший костюм!
Ему отвечают бурными аплодисментами.
– Сейчас вы все построитесь в линейку, и, когда я махну рукой, зал будет решать.
Добровольцы выстраиваются в кривую цепочку, и Per шагает вдоль нее. Для каждого из конкурсантов Эдди играет разные отрывки из рождественских гимнов, но, когда Per подходит к нам с Флорой, он начинает насвистывать популярную мелодию группы «Юритмикс».
В итоге побеждает сам Per. Этот красный бархатный кафтан, эти громовые раскаты смеха – ну чем не настоящий Санта-Клаус? Только разве мы хуже?
– Ну вот, теперь мы считаемся благонравными, добропорядочными гражданами, – вздыхает Флора, когда мы выходим из подвала церкви Святого Мартина на улицу.
– Что вы скажете, милые дамы, если я приглашу вас куда-нибудь выпить? – Эдди игриво обнимает нас обеих за шеи.
– В таком виде? – говорю я. – Может, сегодня и сочельник, но даже ангела никто не обслужит в таком виде!
– Ты забыла, что я – младенец Иисус. У меня есть связи! Такси! – Он останавливает такси. – Отвези нас в «Ритц», добрый человек!
– Нет, Эдди! Как можно?! Только не в «Ритц»! – протестую я. – Только не в таком виде!
Флора хихикает.
– Да успокойся ты, Луиза. Так будет даже забавно!
– Нет-нет, я не поеду! Я лучше домой! По правде сказать, я очень устала.
– Я сниму свои пеленки, если ты поедешь. – Эдди тянет меня к открытой дверце такси. – Если на то пошло, я даже сниму вообще всю одежду, если ты поедешь!
Я вдруг начинаю нервничать. Зачем я нужна этому красивому талантливому юноше? Почему он так тянется ко мне? Меня одолевает внезапное желание убежать, скрыться, пока я не разрушила каких-то там его ошибочных и прекрасных иллюзий, которые он по-прежнему лелеет относительно моего характера.
– Смотрите, ночной автобус! Если я побегу, я еще могу успеть! Спокойной ночи и веселого Рождества! – Я торопливо чмокаю их в щечки и пускаюсь бежать через Трафальгарскую площадь, хлопая на ветру пластмассовыми крылышками.
– Подожди! – Эдди бросается за мной и, несмотря на мешающее одеяло, догоняет и хватает за руку. – В следующие выходные я устраиваю у себя на яхте небольшой междусобойчик. Ты придешь?
– На яхте?! – Я теряю дар речи
Автобус подъезжает к остановке, скрипя и стеная под тяжестью праздничных украшений. Эдди еще крепче сжимает мою руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96