И надо то сказать, что десятитысячную армию наших солдат на Севере обслуживало на строительстве оборонных укреплений, дорог, мостов, на подвозке фуража, продовольствия, снаряжения и самих войск не менее десяти тысяч подвод, мобилизованных вместе с гражданским населением. А мы, устьекубенские сапожники, заднесельские, корневские и прочие, числом не менее полтысячи человек, занимались ремонтом сапог, ботинок и валенок, чтобы армия не простужалась, не обмораживала ног в сорокаградусные морозы. И, думаю, что сапожники хорошо и самоотверженно справлялись с ответственным заданием фронта. В короткие зимние дни и длинные вечера при свете лучины работали честно и добросовестно. Знали, для кого и зачем это нужно. За работу получали обесцененные денежные знаки, на которые, как правило, ничего нельзя было купить. Обувь после починки – тысячи пар – обозами отправляли в Вологду, а оттуда по направлениям Северного фронта…
Однажды нашу артель сапожников военное начальство побаловало разными премиями. Прежде всех нас порадовали меховые теплые шапки, в чем мы больше всего нуждались. Затем стеганые шаровары и фуфайки. Из других премиальных товаров были ящики с мылом, два пудовых ящика гвоздей и ящик оконного отекла. Меня за то, что, кроме починки обуви, я еще сверхурочно вел примитивное счетоводство премировали разумно и предусмотрительно не чем иным, как самым ценным по тем временам подарком – ящиком стекла. Ни шапки, ни стеганых штанов мне не досталось.
Но куда мне стекло? Сапожники знали, что у меня нет своей избы, да и не предвидится, стали ласково ко мне подкатываться.
– Костюша, зачем тебе стекло? Вон у меня продухи в окнах куделей затыканы. Ребятишки из простуды не выходят. Дай листик закропать оконницы. У тебя не убудет…
– Возьми, выбирай любое.
– Константин Иванович (о, это уже совсем лестно!) подъезжает другой, знаешь, какими друзьями мы бывали всю жизнь с твоим покойным отцом. Нас была целая шайка-лейка: Ваня Ганич, Ваня Конич, Николаха Носов да я, Вахлаков. Наделали мы делов… Будь добрым, как твой, бывало, батько, удели два листочка стекла…
Так один по одному сапожники разобрали всю мою первую премию, оставили пустой ящик на растопку…
Других случаев премирования я припомнить не мог, да их и не было. Видимо, не заслужил.
Поэт, выслушав мой рассказ, посоветовал:
– А ты напиши об этом. Особенно о сапожниках подраздуй. Вашей починки валенки и ботинки в гражданскую войну и я нашивал.
52. ГИМН СТЕКОЛЬНОМУ ЗАВОДУ
В РСФСР в тот год не много было действующих стекольных заводов. Говорят, что не больше двух. В этом числе и на первом месте был Устье-Кубенский, ранее принадлежавший миллионеру Никуличеву, стекольный завод, расположенный в заливаемом устье реки Кубины при впадении ее в Кубенское озеро.
В тяжелое, голодное время завод работал отважно. Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет за успешные труды устьекубенских стекольщиков отметил занесением на Красную доску и назвал завод «Герой труда». Под такой вывеской он и работал несколько лет до объединения его с другим заводом – «Заря», занимавшим более удобное место на железной дороге в Харовске.
В торжественные дни стекольщики, зная, что я занимаюсь рифмоплетством, делегировали ко мне в Попиху боевую комсомолку Лену Князеву.
Я сидел за верстаком, пропитанный дегтем, в сапожном фартуке и починял разбитую солдатскую обувь. Князева спросила мое имя, фамилию и, немного смутившись, сказала:
– Меня послали к вам рабочие и ребята-комсомольцы с просьбой: напишите к завтрашнему дню «Гимн стекольному заводу». Мы подберем мотив и на торжественном вечере будем петь…
– Вот так закавыка! А я думал, вы попросите меня подметки подбить или каблуки подправить. Это я вам мигом бы сделал, не сходя с места. А насчет гимна – не знаю. Таких заказов не поступало…
– А вы сочините! По глазам вижу, что можете и сделаете. Ночью подумайте – и на бумажку, а завтра с Паничевым пошлите. Он у нас работает на упаковке ящиков со стеклом. До свиданьица!
– Какая бойкуха, какая щекатая да красивая! – отозвались о ней все, кто был тогда в нашей сапожной избе. – Ну, Костюха, не подкачай, сочини им. Не зря такую послали. Значит, очень им надо стих…
Ночью, ворочаясь на полатях, я набормотал себе под нос:
Забудем былое завода,
Прошлое все утекло.
Теперь мы на нужды народа
Успешно готовим стекло.
Мой стих, или, как сказала заказчица, «гимн», еще после каких-то забытых, неуклюжих строк кончался призывом:
Следуй, рабочий, за нами,
Прочь от станков не беги,
Сердцем, умом и руками
Нашей стране помоги!
Наутро стихи были доставлены Князевой. В тот же день их размножили через копирку. На саженном щите написали крупными буквами. И когда рабочие стеклозавода шли в село в Народный дом на торжественный вечер, они пели мои слова.
53. К ПОЕЗДУ
(Необыкновенное путешествие на станцию Морженга)
СЕКРЕТАРЬ волостного исполкома Паршутка Серегичев, тот самый, которого чуть однажды громом не убило, вызвал меня, как дежурного возчика:
– Бери любую исполкомовскую лошадь, запрягай в любую телегу. Твоя очередь отвезти на станцию Морженгу двух командировочных. Один из них – господин профессор, другой – нашей больницы фельдшеришко. Отвези быстро к поезду. Лишнего не болтай, частушек с мерзкими словами не распевай. Возьми лошаденке сена, себе кусок хлеба – и катись!.. Ясно?
– Ясно, Порфирий Павлович. Бесплатно их везти или за деньги?
– Конечно за деньги. Такса по двадцать рублей с версты. Значит, по пятьсот рублей с пассажира. Лошадь не шибко гони. Нам лошади пригодятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65