Мучительнее всего мне было осознавать, что я опоздал, что болезнь уже не позволит мне оставить после себя наследника. И когда я уже потерял всякую надежду протянуть свой генетический код в будущее, я узнал о клонировании.
Он, словно выпив, на минуту прижал к губам салфетку, откашлялся и продолжил:
– И вот два года назад я построил на этом острове лабораторию, собрал со всего мира лучших ученых-генетиков и создал им все условия для работы, призванной ликвидировать самую великую несправедливость на Земле – неспособность отдельных людей оставить после себя потомство. Овечка Долли, о которой газеты и телевидение растрезвонили по всей планете, всего лишь школьный химической опыт в сравнении с тем, чего добились мы. Все сторожевые собаки на острове – клонированы, и эта прекрасная кошка, и множество обезьян, и кабаны, и коровы… У нас не было ни одной ошибки, и полтора года назад мы вплотную подошли к возможности клонировать человека. Для этого мне понадобилось большое количество молодых женщин, которые бы взяли на себя роль суррогатных матерей, «мамочек». В голодных деревнях Эквадора заманить хорошим заработком пару сотен женщин было простым делом. Каждая подписала со мной договор, отказавшись от всех прав на детей, которых произведет на свет в лабораторных условиях.
Августино помолчал, перевел дух и отпил немного сока. Его глаза изменились неузнаваемо. В них горел такой огонь фанатизма, что мне было страшно смотреть ему в глаза.
– Генетики на всякий случай перестраховались и внесли коррективы в генный код первых эмбрионов: они создали несколько существ без головного мозга. А раз нет мозга – то это не человек, и никакой моральной ответственности мы не несем. Так родилась еще одна идея, открывающая человечеству дорогу в бессмертие: запасные органы, которые можно менять по мере изнашивания собственных. Понимаете, о чем я говорю? При пересадке органов клонированного двойника своему оригиналу не происходит отторжения. Органы приживаются буквально на глазах! Нашему охраннику, который болел циррозом печени, почечными коликами и воспалением желчного пузыря, мы пересадили органы клонированного безголового двойника, и охранник как заново родился. Потом у нас появились богатые клиенты, которые пожелали создать клонированных двойников на «запчасти». Этот бизнес по своей прибыли не имеет равных. И вот недавно мы решились на эксперимент с полноценным клонированным эмбрионом. Около двадцати женщин уже вынашивают в себе моих двойников.
Губы Августино невольно вытянулись в улыбке. Он смотрел сквозь меня в будущее. Его сухая костлявая рука крепко сжимала никелированный подлокотник.
– Это даже не дети. Это больше! Это я сам обретаю вторую жизнь, но она уже не будет замыкаться в одном человеческом теле. Двадцать Августино Карлосов! Пока двадцать. Если эксперимент удастся и мальчики родятся нормальными, то потом появится еще сотня. А может быть, две сотни. Или тысяча!! И все они будут нести в себе мои способности, мою волю, мою власть! И весь мир окажется в моих руках!!
Глаза старика горели безумием. Рука, в которой он намеревался держать весь мир, дрожала.
– Может быть, я не встану с этого кресла в ближайшие двадцать лет – мой двойник, которого я разберу на запчасти и вырву из него спинной мозг вместе с позвоночником, должен развиваться не меньше двадцати лет. Но сердце, почки, печень, желудок и костный мозг я поменяю себе в ближайшие месяцы. И пока будет происходить мое обновление, в приамазонской сельве править будет мой новый помощник – Анна.
Я так дернул головой, посмотрев на Анну, что у меня едва не хрустнули шейные позвонки, а запасных у меня не было.
– Кстати, можете поздравить Анну, – продолжал Седой Волк. – Через девять месяцев она станет матерью. Такого счастья не мог дать ей ни один человек на Земле. К сожалению, и вы тоже, молодой человек.
У меня отвисла челюсть. Я хотел собраться с силами и сказать: «Все, хватит меня разыгрывать. Это уже не смешно. Мне уже плохо». Августино снова подал знак официантам, но со мной вдруг что-то случилось. Желудок сжался как печеное яблоко, и тошнотворная волна поднялась по пищеводу и навалилась на основание языка. Меня прошиб холодный пот. Ни слова не говоря, я встал из-за стола и, стиснув зубы, быстро вышел из беседки под пристальными взглядами официантов, свернул в ближайшие кусты и упал на колени, разрывая на шее ворот майки.
Спазм скрутил меня так, что у меня потемнело в глазах, и из этой бездонной темноты на меня хлынул поток скользких голеньких тел безголовых эмбрионов.
Глава 41
Безжалостно ломая заросли, словно находился в сельве, я быстро прошел через парк напрямик, оставил борозду на клумбе, уперся в белый забор со спиралью Бруно поверху, повернул в обратную сторону и тут столкнулся с Анной.
– Выход в другой стороне, – сказала она, протягивая мне револьвер. – Возьми, ты оставил его на столе.
Я рассматривал лицо Анны. Выразительные глаза, слегка вздернутые по внешним краям брови, губы, застывшие в неуловимом порыве что-то сказать или поцеловать, нежная шея, нежность которой подчеркивал белый костюм.
– Ты стала «мамочкой», Анна? – спросил я.
– Я стану матерью, – поправила она меня.
– Станешь матерью, не будучи беременной?
Я почувствовал, что причинил Анне боль. На ее месте я ответил бы так, что слова оглушили бы похлеще, чем пощечина. Но Анна промолчала. Довольно с нее, подумал я, испытывая жалость к своей подруге, которая сама, по своей воле, удалилась от меня на космическое расстояние и, кажется, уже жалеет об этом. Не ведает, что творит…
– Ты понимаешь, что связалась с сумасшедшим стариком?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135