Я не мог опустить руку с револьвером, но и не мог выстрелить. Анна закрывала собой Гонсалеса. Мафиози, чувствуя себя за женской спиной вполне комфортно, крикнул мне:
– Ты разве еще живой? Ну-ну! – И быстро, насколько позволял ему высокий ранг, пошел к вертолету.
Пилот, вооружившись палкой-рогулиной, с опаской заглянул в кабину вертолета. Охранники, перебегая с места на место, целились в заросли, но сельва молчала. Анна, повернувшись, побежала вслед за Гонсалесом. Я медленно опускал руку с пистолетом. Лопасти, загребая воздух, выгнулись конусом. Вертолет, едва оторвавшись от земли, повернулся вокруг своей оси и встал к Гонсалесу боком, закрывая его от возможных выстрелов из сельвы. Мафиози, не останавливаясь, запрыгнул в кабину и оттуда подал руку Анне.
Тут на меня свалился Влад. Точнее, он, как и я, упал на куст, но ветки, согнувшись под тяжестью его тела, хлестнули меня по спине.
– Ты почему не стрелял?! – страшным голосом крикнул он, выбравшись из куста и вытягивая из волос листья и ветки. – Он же вышел прямо на тебя! С двух шагов ты бы не промазал!
Я промолчал, глядя, как вертолет стремительно взмыл в небо и, накренившись, с грохотом пронесся над нами.
– Что это была за баба?! – все еще хрипел Влад. Лицо его, залитое кровью, было страшным. – Ты почему молчишь, отмороженный?! Да тебе до конца жизни прощения не будет за то, что упустил Гонсалеса! Лох! Ботан! Физик!
– Заткнись, – ответил я устало.
Он не узнал Анну, понял я. И это очень хорошо.
– Все! Уносим ноги! – со страдальческим выражением на лице произнес Влад, погрозил мне кулаком и выглянул из-за куста. – Эти команчи сюда бегут!
Прячась за кустами, Влад первым побежал по лужайке к лесу. Охранники, проводив вертолет, переключили все внимание на нас, и Влад вскоре повалился на землю и закрыл голову руками. Пули подрезали траву вокруг него и взрыхлили дерн. Я опустился на колени перед кустом и, используя в качестве опоры собственное предплечье, разрядил в «команчей» барабан. Попасть со ста метров было невозможно, но моя беспорядочная стрельба заставила охранников поберечься, и, пока они лежали в траве, не смея поднять головы, Влад успел покрыть половину расстояния до леса.
У меня не было никаких шансов уйти с виллы живым без посторонней помощи. Я израсходовал весь боекомплект «тауруса», удерживая охранников на почтительном расстоянии от себя, и, когда пистолет тихо клацнул ударником, я отшвырнул его в сторону и, безрадостно пробормотав: «Погибоша аки обре», попытался отползти на несколько метров от дома, но какая-то сволочь выстрелила в меня с крыши, и пуля перебила фалангу мизинца.
Для масштаба нынешнего сражения моя рана могла бы квалифицироваться как пустяковая, но кровь хлынула из пальца, как из крана. Скрипя зубами, я обмотал палец подолом майки и подумал, что все мои беды начались оттого, что в мире нарушилась целостность закономерности и логики, что все перевернулось кверху ногами, и потому люди стали идти под пули ради пустых чемоданов и неразделенной любви, бороться с наркомафией при помощи беззубых змей; лучшая подруга, исчезнув в Москве, внезапно обозначилась в Южной Америке, едва ли не в объятиях заклятого мафиози; а малознакомая глухонемая девушка, ничего не видевшая в жизни, кроме жестокого папочки и револьверов, утерла нос опытным мужикам в мастерстве стрельбы.
Мария, должно быть, нарочно выжидала, когда «команчи» подойдут ко мне почти вплотную, чтобы я успел прочувствовать ценность жизни, особенно ее последних минут, и только тогда подключила тяжелую артиллерию своего редкостного дарования. Пули срезали охранников, как цветы во дворе у дядюшки Ромэно. Ни одного промаха! Я вскочил на ноги и что есть духу помчался к лесу, надеясь, что меня никто не станет преследовать и кровопролитие на этом закончится.
Когда я забежал под кроны деревьев, Мария, стоящая за стволом дерева с винтовкой наизготове, приветственно кивнула мне, закинула винтовку за спину и, наклонившись, бережно подняла с земли букет выкопанных цветов.
Я не чувствовал ни облегчения, ни ликования. Раненый палец полыхал огнем, и в нем тяжелыми толчками пульсировала кровь. В голове носились какие-то безрадостные мысли о бессмысленности моей жизни. Я не мог видеть спокойного и одухотворенного лица Марии, которая бережно, как ребенка, несла в руках цветы, придерживая их лохматые корни. Я не мог думать о том, что будет, когда Влад вскроет чемодан и какое несчастное выражение появится на лице Дика, справедливо ожидающего вознаграждения. Я не знал, что буду делать сегодня, завтра и всю дальнейшую жизнь, мне неприятно было об этом думать, потому что все отравили мысли об Анне.
Мы подошли к машине. Влад, крепко обиженный на меня за бездействие в самый ответственный момент, демонстративно повернулся ко мне спиной. Дик, снова водрузив на голову сомбреро и обретя привычный вид, с подчеркнутым любопытством рассматривал чемодан, лежащий на заднем сиденье, стучал пальцем по его бокам, выдувал несуществующие песчинки из замков, – словом, ждал вознаграждения.
Мы все молчали, но только Мария – по понятным причинам. После сумбурного штурма виллы, который неминуемо закончился бы нашим полным поражением, если бы не меткий огонь Марии, наступил коммуникабельный провал.
Мария взяла мою руку, посмотрела на палец, но едва потянулась за какой-то целебной травкой, как до нас донесся нарастающий рокот вертолета. Замерев, мы подняли головы. Рокот усиливался, к нему добавился свист лопастей, и в рваном пологе показалось белое брюхо вертолета. Мария схватила винтовку, вскинула ее, и я едва успел ударить по цевью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135