Дверь в подсобку, заставленную пустыми бутылками, вениками, швабрами и ведрами, открыта. Уборщица – спиной к нам, и, пока она поравняется с подсобкой, пройдет не меньше пятнадцати минут.
Я резко толкнул плечом рыжика в подсобку, но он успел отреагировать и расставил руки в стороны, упираясь в стенки. Слабый аргумент – его руки несложно было вернуть на прежнее место легким ударом в солнечное сплетение. Рыжик негромко вскрикнул, но я уже втолкнул его в подсобку, мягко закрыл за собой дверь и использовал швабру в качестве запора.
– Вы… вы… – пытался он озвучить свой испуг и вялое возмущение. – Я сейчас закричу! Вы ничего не сможете со мной сделать! Я сейчас…
– Тише, – перебил я рыжика и приставил указательный палец к его груди. – Я не причиню вам вреда, если вы ответите на мои вопросы. Отвечаете – и мы расходимся. Все ясно?
– Что вам надо? Я вас не знаю! Я отказываюсь говорить в этом месте!
Мне пришлось дать ему несильную пощечину. Рыжик сразу замолчал, а я, приблизившись к нему почти вплотную, сказал:
– Вы меня не знаете, но тем не менее звоните мне по утрам и пытаетесь запугать какими-то глупыми угрозами. Вы думали, что я вас не найду и ваше хулиганство пройдет безнаказанно?
Вот только сейчас он по-настоящему испугался. Раскрыл рот, выдавил что-то нечленораздельное. У меня отлегло от сердца: звонил он, в этом можно было уже не сомневаться.
– Ну так о чем вы хотели меня предупредить?
– Бога ради, простите меня! – взмолился он, прижимая ладонь к ладони, будто молился на меня, как на икону. – Я совсем не желал вам зла. У меня и мысли не было угрожать вам. Я только хотел предупредить вас… то есть не я, а один молодой человек…
– Говорите спокойнее и внятнее. Вас только на митинги выставлять.
– Я не знаю вас совсем, – начал он, как ему показалось, с самого главного. – А так часто звонил потому, что мне все время мешали. Один раз я звонил из кабинета заместителя по финансам, но не успел ничего вам сказать, так как мне помешали, во второй раз я звонил из библиотеки, но там нельзя было говорить громко…
– Вы больной? Маньяк? У вас навязчивые идеи? – совершенно серьезно спросил я рыжика.
– Да нет же! Как вы не понимаете! Мне до вас вообще никакого дела нет! Я не по своей воле звонил вам. Меня попросили об этом, ну, как оказать небольшую услугу.
– Кто вас просил об этом?
– Один молодой человек. Я совершенно его не знаю, мы повстречались на пляже.
– И о чем он вас попросил?
Рыжик пожал плечами, будто этот вопрос очень его удивил.
– Позвонить вам и сказать, чтобы вы проявляли осторожность и обеспечили себе алиби.
– И все?
– Клянусь: ни слова больше.
– Он вам назвал мою фамилию?
– Да. Вацура, если не ошибаюсь?
– А телефон?
– Телефон он мне продиктовал, чтобы я записал номер своей рукой.
– А почему вы согласились выполнить такую странную просьбу?
Рыжик замялся, и я помог ему:
– Он вам заплатил?
Рыжик с усилием кивнул.
– Да. Простите меня, ради бога! Я думал, что этот звонок вам во благо.
– Как он выглядел?
– Молодой, не больше двадцати пяти. Крепкий, коренастый. «Качок», как их сейчас называют.
– Особые приметы?
Рыжик задумался, наморщил лоб.
– Вы знаете, у него было настолько типичное лицо, что я вряд ли узнал бы его даже сейчас. Короткая стрижка, голова низко посажена. Крупный нос.
– С горбинкой?
– Нет, нос обычный, картошкой.
– Наколки на руках, груди?
Рыжик отрицательно покачал головой.
– Не припомню. По-моему, не было.
– А почему он выбрал именно вас? Что, на пляже больше никого не было?
– Да что вы! Полно людей. А он, собственно, меня и не выбирал. Это я к нему подсел. Рядом с ним место свободное было.
– Он был один?
– Да. Сидел на полотенце, смотрел на море. Спросил о какой-то ерунде, вроде нет ли у меня спичек? А я ведь не курю.
– А как он потом перешел к своей просьбе?
– Поинтересовался, в «Соколе» ли я отдыхаю? Я ответил: да, в «Соколе». А он говорит, что очень хороший санаторий, он тоже в нем отдыхал и вообще любит море, но сегодня уезжает, а до своего дружка, мол, дозвониться не успел, а сообщить ему надо нечто очень важное. И спрашивает, не могу ли я завтра позвонить по местному телефону? Ну и тут же портмоне раскрывает, достает двадцать долларов. Мне, знаете, так стыдно стало…
– Ладно, хватит, мне все ясно, – сказал я, почему-то испытывая к рыжему не самые добрые чувства.
– Только из лучших побуждений, – еще раз заверил он меня.– Так что примите меры и готовьте, так сказать, алиби…
– Я это уже слышал, – перебил я его и вытащил швабру из дверной ручки.
Мы вышли из подсобки и тотчас нос к носу столкнулись с уборщицей. Она воинственно наставила на нас шланг от пылесоса и спросила:
– Чего это вы там делали?
– Туалет искали, – ответил я.
– Туалет в номерах! – завопила уборщица. – Гадят где попало, как коты драные! Взрослые люди, и как не стыдно!
Рыжему стало стыдно, и лицо его покраснело.
– А ловко вы меня насчет штрафа надули, – сказал он мне, когда мы дошли до лестничной площадки. – Я в самом деле поверил, что вы егерь.
Я уже не слышал, что он там бормочет. Коренастый, нос картошкой, голова низко посажена, мысленно повторял я словесный портрет человека, который предупреждал меня об опасности. Таких коренастых десятки только в нашем поселке. А этот рыжий – олух. Если он только не притворяется мастерски.
Глава 7
Я вернулся к тому месту, где тормознул рыжика. Вытащил из кустов ведро с куриной едой, куда успел заползти целый полк муравьев, и пошел на дачу.
Сначала меня предупреждают об опасности, затем в квартиру вламывается неизвестный, думал я. Эти события случайно оказались в такой последовательности или они взаимосвязаны?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24