Когда я сравнялся с проулком, мое внимание привлек человек, бегущий по серпантину в мою сторону. Точнее, не сам человек, а его ярко-красные спортивные трусы, горящие, как люминесцентный светильник. Рыжеволосый, кудрявый, с бледной, слегка порозовевшей кожей. Э, да это тот самый тип, который, если верить словам Марийки, звонил мне вчера утром!
Я застыл со своим ведром на обочине дороги, не зная, что предпринять. Как заговорить с бегущим человеком? О чем спросить его? Времени на раздумья у меня не было, человек приближался с каждой секундой.
Я закинул ведро в кусты, отвел руки за спину и стал прохаживаться от одного края дороги к другому. Бегун вильнул в сторону, чтобы не налететь на меня. Я понял по его индифферентному лицу: он меня не знает и никогда раньше не видел. Я сделал широкий шаг и снова оказался на его пути.
– Стой! Стой! – махнул я рукой, как жезлом, будто останавливал машину.
Наверное, у рыжего были неважно отрегулированы тормоза, и он все-таки задел меня плечом, чертыхнулся, хотел было побежать дальше, но я крепко схватил его за влажное запястье. От бегуна пахнуло потом. Он вытаращил на меня глаза и, брызгая слюной, крикнул:
– Чего?! Ты что хватаешь? Взбесился?
– Стоять, стоять, – спокойно ответил я ему, внимательно разглядывая его кроссовки. – Бегаем, значит? Природу топчем?
– Да кто ты такой? – взвизгнул рыжик. – Отпусти руку!
– Я старший егерь судакского лесхоза Бодунко. Еще вопросы есть? Разъяснения не требуются?
– Ну и что? – Рыжик все еще дергал свою руку, но уже не столь агрессивно. – А что я такого сделал?
– Щит перед подъемом видели? Читать умеете?
– Какой щит? – заморгал глазами рыжик, хотя совершенно ясно было, что он знает, о каком щите я говорю.
– Ну, обернитесь и посмотрите. Он и отсюда виден.
Рыжик повернулся, убедился, что щит в самом деле отсюда виден.
– А что там особенного? – зашлепал он мясистыми губами. На кончике его носа дрожала капелька пота. Безбровый, лишенный ресниц, он почему-то напоминал мне верблюда. Убедившись, что он не станет убегать от меня, я отпустил его руку и, расхаживая перед ним, монотонным голосом пояснил:
– На щите написано: «Государственный ботанический заказник «Новый Свет». Посещение леса, разбивка палаток, разжигание костров строго воспрещается». Так?
– А я что, разжигал костры?
– Нет, вы посещали лес.
– Да я только по дороге, – не меняя нагловатого тона, ответил рыжик и показал рукой, по какой дороге он носился.
–Ай-яй-яй! – покачал я головой. – Ну зачем вы обманываете? Все говорят, что только по дороге, а сами в лес ходят. Вот и вы тоже. У вас же кроссовки в глине.
Рыжик посмотрел на свои кроссовки, пожал плечами, но ответил уже другим тоном:
– Да я только на обочину сошел. Там даже трава не росла.
– На обочину, – опять покачал я головой, с удовольствием играя роль егеря. – Да у нас обочина – до самого моря обочина. Это вам не Козельск. Здесь экология, а она у нас одна. А вот вас, приезжих, как собак нерезаных. Каждый сойдет на обочину, и через два года леса не станет. Ясно? Придется жаловаться на вас администратору санатория. Вы ведь из «Сокола»?
– Да, – ответил рыжик, погрустнев.
– И штраф с вас полагается. Триста тысяч купончиков.
– Ничего себе штрафы! – вытянул верблюжье лицо рыжик.
– А вы как думаете? Топтать природу легко. А попробуйте вырастить хоть один кипарис или можжевельник. Не пробовали? Ну вот и молчите.
– А у вас есть какие-нибудь документы? – насторожился рыжик.
– А зачем мне документы? Меня начальник санатория знает как облупленного. Сейчас сходим к нему, составим акт – копию, кстати, вышлем по месту вашей работы, – а потом уже уплатите штраф. Не знаю, какие меры к вам начальник применит. Одного такого марафонца в прошлом году досрочно выгнали из санатория. Гербарий собирал, ботаник хренов.
Рыжик заволновался, завертел кудрявой головой по сторонам, стал почесывать волосики на груди. Вот ведь простофиля, думал я, с некоторым сочувствием глядя на его растерянный вид. Если Марийка сказала неправду и этот верблюд никогда не звонил мне, то я просто заболею от жалости к нему.
– А может быть, – заговорщицки сказал мне рыжик, – обойдемся без начальника? Я уплачу вам штраф, и на этом поставим точку?
Я вздохнул.
– Все вы ищете какие-то пути, чтобы увильнуть от закона. Ладно. В порядке исключения. У вас деньги с собой? – спросил я, хотя было совершенно очевидно, что в трусах спрятать деньги невозможно.
– К сожалению. – Он похлопал себя по ягодицам. – Если вам нетрудно, здесь недалеко.
– Ну идемте, только быстрее, – поморщился я.
Я конвоировал рыжика по санаторной аллее, моля бога, чтобы не повстречался кто-нибудь из знакомых. Мы зашли в жилой корпус, я громко поздоровался с дежурной, которую видел первый раз в жизни, и, не давая ей опомниться, поинтересовался, купалась ли она сегодня в море и какова водичка. Кинув ей напоследок, что обязательно позвоню вечером, я быстро затащил рыжика в лифт.
– Какой этаж?
– Пятый.
У него в номере могут оказаться жена, дети, и поговорить нам не удастся, подумал я.
Дверки лифта разъехались в стороны. Холл с пальмой в ящике, балкон с открытыми настежь дверями. В конце коридора с пылесосом в руках над ковровой дорожкой склонилась уборщица. Дверь в подсобку, заставленную пустыми бутылками, вениками, швабрами и ведрами, открыта. Уборщица – спиной к нам, и, пока она поравняется с подсобкой, пройдет не меньше пятнадцати минут.
Я резко толкнул плечом рыжика в подсобку, но он успел отреагировать и расставил руки в стороны, упираясь в стенки. Слабый аргумент – его руки несложно было вернуть на прежнее место легким ударом в солнечное сплетение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24