– Я просидел на станции несколько часов. Потом появился недобрый человек, спросил меня, все ли я привез, и я солгал во имя моей Марины второй раз: сказал, да, все привез.
Меня начал душить смех. Я не мог поверить, что отец Агап сутками раньше Уварова разыграл такой спектакль.
– Ничего смешного, – заметила Лада, исподлобья глядя на меня. – Ты послушай дальше. Сейчас тебе будет не до смеха.
– Меня посадили в машину, завязали глаза и куда-то повезли, – продолжал батюшка.
– Вы успели запомнить людей, которые были в машине? – спросил я.
– Если я их увижу еще раз, то, полагаю, вспомню. Зрительная память у меня, должен заметить, весьма неплохая. Даже спустя год или два после крещения младенца я подчас…
– Давайте о деле, батюшка! – напомнил я.
– Да, о деле… Привезли меня в большой дом. Даже не дом, а скорее замок. Кругом лес, рядом река, и замок у самой реки, на обрыве…
– Стоп! – сказал я. – Вы же говорили, что вам завязали глаза. Откуда же вам известно, что это был замок?
– Я все расскажу по порядку! – вежливо призвал меня к культуре диалога батюшка. – Все правильно, тогда я еще ничего не знал. Завели меня, слепого, в какой-то подвал. А скорее в гараж, где я провел почти двое безрадостных суток.
Батюшка весьма подробно, часто сворачивая на лирику, рассказал о том, как он сидел в наглухо закрытом гараже, молился богу, призывая его примерно наказать сатану и его слуг, как встретился с Мариной и был потрясен ее странным поведением, вызванным наркотическими веществами, которыми его подопечную безжалостно пичкали.
Мы с Ладой переглянулись.
– А с чего вы взяли, что ее пичкали наркотиками? – спросил я.
– Она мне сама об этом сказала.
Мы с Ладой снова переглянулись. Лада отрицательно покачала головой. Она не верила в то, что агрессивный поступок Марины на шоссе был вызван наркотическим опьянением.
– Подошла к концу вторая ночь, – продолжал отец Агап. – За это время меня ни разу не покормили и не принесли воды, но я держался на духовной пище. А сегодня утром, ну, может быть, часов в десять или одиннадцать, я услышал выстрелы. Я пытался что-нибудь высмотреть в щелях дверей, но они были слишком плотно подогнаны.
– Долго продолжалась стрельба?
– Минут пятнадцать. Или меньше того. Может быть, даже минут пять. Трудно, знаете ли, следить за временем, когда разум сковывает страх за судьбу моей девочки. Ведь я подумал невесть что!
– А что вы подумали? – уточнил я.
– Что это стреляли в нее… Нет, не пытайте меня, Кирилл Андреевич, об этом невыносимо даже думать! Потом… Час, наверное, прошел после стрельбы или меньше того, как вдруг открывается железная дверь, и я вижу того самого гражданина с усами, который встретил меня на станции. И вот он удивленно восклицает, что, мол, совсем про батюшку забыли!
Отец Агап сделал паузу и вытер рукавом взмокший лоб.
– Скажу откровенно, Кирилл Андреевич, я в ту минуту подумал, что пришло время мне предстать перед судом божьим. Я, поверьте, не теряя достоинства, прошу: дайте помолиться перед смертью. А этот, усатый, смеется и что-то отвечает, вроде как: «Потом помолишься!» Этот язык я не очень понимаю, особенно когда скороговоркой. Вывели меня во двор. Я, щурясь от яркого света, смотрю по сторонам и не понимаю, что происходит. Вокруг дома человек пять мужчин ходят, все при оружии, все сквернословят, кости этому злодею перемывают. Я так понял, что они его искали, но никак найти не могли. Ставни на всех этажах распахнуты, оттуда подушки распоротые вылетают, кругом перья, мусор! А этот, усатый, меня в спину толкает и говорит: иди, мол, батюшка, покуда цел, и весь год молись за своего спасителя и проклинай этого иуду. И вы можете себе представить? Я на ватных ногах выхожу со двора, иду по лесной дороге вниз, и меня никто не останавливает и никто не стреляет в спину! Видимо, этот сатана чем-то здорово насолил тем хлопцам…
– Постойте! – поморщился я. – Какой сатана? Вы о ком говорите?
– Как? – изумленно глянул на меня батюшка. – Вы разве не поняли? Я ведь узнал его по голосу, когда меня с повязкой на глазах в гараж вели.
– Кого «его»?! – теряя терпение, крикнул я. – Вы прямо сказать можете?!
Батюшка, словно издеваясь, медлил с ответом. Медленно покачивая головой, он прошептал:
– Тогда я вам не завидую, Кирилл Андреевич. Я думал, что вам все давно известно. А раз так… Каждый человек, который сталкивается с силой сатаны, переживает адские муки.
– Лада, сделай что-нибудь! – взмолился я. – А то я за себя не отвечаю!
Лада не шелохнулась. Батюшка привстал, словно опасался, что известие, которое он готовился мне преподнести, выплеснется из меня сатанинской силой.
– Это он, – шепотом произнес батюшка, не сводя с меня своих широко раскрытых глаз, и я почувствовал, как от приближающегося ужаса мурашки побежали по спине. – Тот, кто принял образ живого, хоть от него разило мертвечиной… Кто в ту ночь разбил стеклянную стену, а потом похитил Марину. Растлитель, антихрист, нелюдь, вышедший на белый свет утопленник… Олег Ковальский его зовут.
Глава 46
Лада растворила в стакане с водой две таблетки шипучего аспирина и дала мне выпить. Батюшка поменял на моем лбу компресс. Ничего не помогало. Мозги продолжали закручиваться в спираль.
– Лучше бы он меня пристрелил, – простонал я. – Усы наклеил, ментовскую форму надел… А я мучился, вспомнить не мог его рожу!
– Я так виноват перед вами, Кирилл Андреевич! – покаялся батюшка.
– Да идите вы со своей виной! – крикнул я, срывая со лба компресс. – Вы жертва религиозного фанатизма! Вы утопили истину в своей безудержной вере в Спасителя!
– Не богохульствуйте, Кирилл Андреевич, – виноватым голосом произнес батюшка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136