– Она не копает. Она ныряет… А почему ты так нервничаешь?
Я не просто шел, я без тормозов летел на новый конфликт, не думая о том, что он снова может закончиться не в мою пользу, но последние слова Влада вдруг встали на моем пути стеной.
– Ныряет? – переспросил я, но скорее не у Влада, а у самого себя, желая скорее выяснить, что меня так насторожило. – Как это – ныряет? – хлопал я глазами. – С трубкой, что ли?
– Нет, не с трубкой. С аквалангами.
– Вот оно в чем дело! – закивал я. – С аквалангами, это, конечно, совсем другое дело. И где, извини за любопытство, вы проводите свои изыски?
– Где есть смысл, там и проводим. Под Феодосией, на Кара-Даге. Эту неделю мы работаем в заповеднике на Караул-Обе… Послушай, ты закусывай, а то твои глаза сейчас на лоб вылезут!
Надо же, какой наблюдательный, подумал я, отворачиваясь и медленно направляясь к опушке. Все замечает – и что у меня с глазами, и что нервничаю. А как тут быть спокойным? Столько совпадений, что вне подозрений остаюсь только один я.
Я брел вдоль строя деревьев, и мне представлялось, что это зеленые истуканы с лицами профессора, его падчерицы, отца Агапа, Риты, Анны, Уварова, и думал о том, что за два года «простоя» потерял навыки и былую прозорливость и впервые, имея целую гору фактов, не могу составить хотя бы одну более-менее стройную версию.
Когда я вернулся к Владу, он, согнувшись над столиком, что-то торопливо писал на маленьком листке, вырванном из записной книжки.
– Тебя не затруднит передать Курахову? – спросил он, складывая листок вчетверо и протягивая мне. – Там нет никакой тайны, можешь прочитать.
Я развернул записку, прошел глазами по тексту, с трудом распознавая мелкие и неимоверно растянутые слова:
«ДОРОГОЙ ВАЛЕРИЙ ПЕТРОВИЧ! МНЕ НАДОЕЛО ЖДАТЬ. ПОСЛЕЗАВТРА ВЫ ДОЛЖНЫ ВЕРНУТЬ МНЕ МАНУСКРИПТ. В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ Я НЕ ОБЕЩАЮ ВАМ НИЧЕГО ХОРОШЕГО. УВАРОВ».
– Это какое по счету предупреждение? – спросил я, пряча записку в карман.
– Не помню, – ответил Влад. – Какая разница?
– Он не вернет тебе рукопись, – сказал я. – Или вернет, когда будет поздно. – Я сам не понял, что сказал.
Глава 21
Совершенных глупостей на сегодня было уже вполне достаточно, и, прежде чем снова сесть за руль, я поспал, как Штирлиц, минут двадцать, откинувшись на спинку сиденья. Потом не торопясь доехал до недостроенного и заброшенного пансионата подводников и искупался.
Домой я вернулся свежим как огурчик и никаких следов общения с Владом на моем лице не осталось. В безлюдном дворике кафе, каким он всегда бывал в часы полуденной сиесты, лишь расслаблялись за чтением духовной литературы отец Агап и его рыжеволосая ученица. Краем глаза заметив мое появление, священник ближе придвинул Библию к глазам и громче продолжил:
– «Нечестивые обнажают меч и натягивают лук свой, чтобы пронзить идущих прямым путем. Меч их войдет в их же сердце, а луки сокрушатся. Малое у праведника лучше богатства многих нечестивых…» Добрый день, Кирилл Андреевич!
Отец Агап встал, поклонился и, положив Библию на колени Марине, сказал ей:
– Прочитай вслух три псалма до сорокового. Только не торопись, вдумчиво читай.
Марина кивнула и, негромко бормоча себе под нос, углубилась в чтение.
– Милиция приезжала, – доложил отец Агап, беззвучно ступая босыми ногами по бетонному полу. – Вами интересовалась.
Последние слова он произнес шепотом, приблизившись ко мне почти вплотную. Отец Агап, как все бродяги, милицию не любил. Он слишком часто попадал в поле ее зрения и устал от бесконечных претензий к его привычке спать под открытым небом на топчанах и скамейках, ходить по городу босиком и крестить народ посреди городского пляжа. И потому, коль мною тоже заинтересовалась милиция, проявил ко мне естественное чувство солидарности.
– Что они хотели? – спросил я, не останавливаясь. Мы подошли к стойке. Риты на своем рабочем месте не было, и мы могли поговорить без свидетелей.
– Сказали, что проводили подводные поиски у берега заповедника и нашли два акваланга, которые скорее всего принадлежат вам.
– Только акваланги? – коротко спросил я, опираясь на стойку локтями и глядя на свое темное отражение в полированной поверхности. – Или еще что-нибудь нашли?
– Нет, Кирилл Андреевич, речь шла только об аквалангах. Милиционер велел вам прибыть в отделение с паспортами на акваланги, чтобы по номерам выяснить, ваши они или нет.
– Они мои, – ответил я, заходя за стойку и заглядывая в холодильник. После портвейна с «Бифитером» меня мучила жажда, и я открыл сразу три бутылки колы. – Про Сашку что-нибудь спрашивали?
– Про официанта? Упаси, господь, его душу грешную! Нет, Кирилл Андреевич, про него ничего не спрашивали… Вот только мной они интересовались, Валерием Петровичем да Мариной.
– Что хотели?
Кола была теплой, наверное, Рита недавно загрузила холодильник бутылками.
– От нас требуются все паспортные данные и – по числам – когда приехали, когда уедем. Это для временной регистрации и взимания особого курортного налога, как мне объяснили. Чем дольше, значит, живешь, тем больше надо будет им заплатить. Это катастрофа, Кирилл Андреевич. Вы же знаете, у меня сейчас временные финансовые трудности.
Временные финансовые трудности у священника уже тянулись с марта по сегодняшний день. Для меня не стало открытием то, что ему нечем расплатиться с милицией. Нервно поглаживая бородку, священник смотрел на меня, как госслужащий на бухгалтера в эпоху тотальных невыплат.
– Как же быть, Кирилл Андреевич? – не выдержал он моего молчания. – Вы, должно быть, меня прогоните? Или, может быть, дадите в долг?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136