Нет-нет, не подумай, что я не исключаю такой вариант, я намерена жить с тобой до конца дней своих. Но все же предположим, что мы развелись. Тогда по закону я получаю в собственность половину твоего имения, а ты – половину моего замка. Их стоимости приблизительно равны. Это ведь справедливо, милый?
– Вполне, – согласился я.
– Ну, раз ты не возражаешь, тогда надо срочно покупать билеты в Берлин.
– Куда? – зачем-то переспросил я, хотя прекрасно понял, что сказала Мэд.
– В Берлин, – повторила Мэд, удивленная моей реакцией. – А оттуда – в Штутгарт. Там мы зарегистрируем наш брак, а в Вейсенбурге отпразднуем это событие.
– Нет! – резко возразил я. – Никуда я сейчас не поеду. Я не могу.
Мэд даже потеряла дар речи.
– Что? – едва слышно произнесла она.
– Не могу я! – повторил я. – Во-первых, у меня нет загранпаспорта, во-вторых, я должен рассчитаться с работой, взять отпуск за свой счет, сделать еще кучу важных дел. Не могу!
– Но что может быть важнее нашей с тобой свадьбы? – прошептала Мэд.
– Ну как ты не поймешь? Не могу я вот так быстро сорваться с места и поехать в Германию. С завтрашнего дня в моем имении начнется строительство, я должен оговорить с проектировщиком детали виллы, бассейна…
Лицо Мэд помертвело.
– Ты… не передумал? – осторожно спросила она, и ее глаза повлажнели.
Я едва не задохнулся от жалости к девушке. Со мной случаются приступы страшной жалости к людям, когда в груди все сжимается от дикой ноющей боли. В такие мгновения я способен дать задний ход, если чувствую за собой вину.
– Нет, – ответил я, стиснув зубы, поднялся с подушки, взял девушку за руку и привлек ее к себе. – Нет-нет, ты все придумала, тебе показалось. Я люблю тебя, я мечтаю о тебе и думать не могу ни о чем другом, кроме нашей свадьбы…
– А я нашла выход, – сказала она. – Мы распишемся в посольстве Германии в Москве. А прилетишь ко мне, когда сделаешь все свои дела.
Вот и все, подумал я. Клетка захлопнулась.

Глава 55

– Я понимаю, – сказал Бэл. – Тебе нелегко будет это сделать.
Он заглядывал мне в глаза, и ему казалось, что он видел в них море любви. Но там не было даже слезинки этого чувства.
– Ты ошибаешься, – ответил я бесцветным голосом. – Мне совсем нетрудно будет это сделать. Это мой гражданский и патриотический долг, я чувствую себя борцом за наше правое дело…
– Хватит трепаться! – перебил меня Бэл. Он почувствовал злую иронию и даже ненависть. – У нас готово дело на нее. Есть все: видеозапись двух таможенных досмотров, акты, свидетели. Остается маленькая формальность: нужен повод, чтобы ее задержать, после чего мы предъявим ей обвинение по полной форме.
– А тебя за это наградят орденом? – спросил я.
Бэл скрипнул зубами.
– Дурак ты, – произнес он. – Дай бог, чтобы меня не посадили.
– А Илона где будет сидеть?
– Не знаю. Это уже не мое дело. – Он подумал и добавил: – Наверное, где-нибудь в Мордовии, на инзоне. Может быть, как было с Рустом, ее вскоре переправят в Германию. Но это уже не имеет большого значения. Ее песенка спета.
– В каком смысле?
– Она уже не жилец на этом свете. В Германии ее ликвидируют. Это точно, в этом уже можно не сомневаться.
– С чего ты взял? Почему ты так в этом уверен?
Бэл недолго думал, отвечать или нет.
– Как ты думаешь, откуда у Илоны альфа-сульфамистезал? Синтезировала в школьном кабинете химии? Купила в аптеке?
Бэл застал меня этим вопросом врасплох. Признаться, я никогда не задумывался об этом. Я пожал плечами и осторожно высказал первую пришедшую в голову версию:
– Конечно же, не в аптеке купила. Но, может быть, какие-нибудь давние фронтовые приятели Гельмута имеют доступ к секретным фашистским складам химического оружия? Вот они и предложили глупой девчонке найти покупателя в Чечне.
– Давние приятели, глупая девчонка! – усмехнулся Бэл, и я тотчас почувствовал себя наивным ребенком. – Илона Гартен состоит в сильнейшей неофашистской организации «Вэльт», которую поддерживают многие политические партии, общественные, ветеранские и прочие организации, в том числе фигуры из правительственных кругов. А теперь представь себе, что после суда Илону переводят из российской в германскую тюрьму. Естественно, средства массовой информации взбудоражены, пресса и телевидение встречаются с ней, по телеканалам и в газетах – интервью с Илоной Гартен, которая рассказывает о своих связях с неонацистами, называет известные в политических кругах фамилии. Разгорается невероятный политический скандал: неофашисты Германии ведут тайную войну против России! Немцам это надо?
– Не надо, – ответил я и посмотрел по сторонам. У меня пересохло в горле и что-то сдавило в груди. – Слушай, Бэл, а давай ее отпустим. Пусть катится на все четыре стороны.
– Пусть катится, – неожиданно согласился Бэл. – Но тогда готовься сесть в тюрьму вместо нее.
– Это за что еще?
– За то, что продал порошок Немовле, – ответил Бэл, спокойно и пристально глядя мне в глаза.
Мне не хватало воздуха. Глаза потяжелели. Пушкин, созерцающий толпу у «Макдоналдса», стал двоиться и поплыл в моих глазах, словно на мне были очки и стекла залил дождь.
– Знаешь что, – хрипло произнес я, судорожно сглатывая комок, застрявший в горле. – Пошли вы все в зад!
Повернулся и побежал по ступеням в метро.
* * *
Наш брак с Мэд зарегистрировали в посольстве всего за несколько часов до ее вылета. Педантичные немцы оказались такими махровыми бюрократами, что если бы я не раскидывал налево и направо взятки, то эта юридическая процедура затянулась бы на месяц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84