А невеста-то - вот она! Идёт - ещё далеко до суженого, метров пятнадцать. Но - идет. Сама идёт. Не убегает никуда. Вроде бы можно и побегать, и места много вокруг, и солнце ещё не село. А фигурка какая! А волосы... Красиво идёт, длинноногая. Не прикрывается совсем. Чего от суженого скрывать-то!
Ниночка шла навстречу этому непонятному мужчине, который её ждал. Ноги подгибались, но Ниночка заставляла себя двигаться шаг за шагом туда, где было платье, туфельки, туда, где стоял, в однозначном ожидании, мужчина с волосатой грудью.
Лунатически последние метры она прошла, остановившись близко купольной грудью от него. Мужчина заставил Ниночку поднять глаза, поймал ее взгляд. Странно. Он казался ей выше. Положил на голые плечи руки. Они, волосатые, сделались тяжёлыми, и ей пришлось опуститься, стать на колени. Ниночка ничему уже не сопротивлялась. Суженые, они, наверное, все такие. От них никуда не уйдёшь. Суженый - это изощрённо скрытая форма фатального насилия.
Всё-таки тёплый мужчина, безвольную Ниночку, как попало, принудил к сожительству. В финале прокричал, провыл чего-то. Поскрежетал зубами. Кое-где от рёва оборвались, осыпались тополевые листочки, завяли лютики.
Эхом где-то на востоке отозвался гром.
Потом он оставил Ниночку так же, коленопреклонённой, с уронившимися к земле волосами. Сделал несколько шагов обратно к себе в воду, в своё озеро и пропал без кругов среди глади в глубине, как будто его и не было.
Еще в оцепенении, механически, Ниночка поднялась, собрала вещи. Начинался закат. Его апельсиновые краски густели. Гроза так и не пришла. Ругаясь тихими громами, утихла потихоньку.
Не надевая платья, Ниночка пошла обратно, к поселку Курайли. Когда послышался лай собак, она всё-таки решила одеться.
10.06. 97г.
***
Машкович, от нечего делать, решил снять фильму. Так - для себя, для друзей. Немного юмора, немного эротики, слегка жутковатый. До этого в Актюбинске серьёзных фильмов не снимали. Пробел в культурной жизни - ничего не скажешь. Машкович однажды напился в гараже с Сашкой Чернухиным и предложил снять совместную фильму. Обрисовал в двух словах: нужны актрисочка, актёр и кинокамера. И - всё. На большее в городе Актюбинска рассчитывать нечего. Съёмки производить на натуре. Понадобится лето, речка, солнце. Всё это у нас бесплатно. Поэтому снять фильму возможно вполне.
Кинокамера у Сашки Чернухина была. Он работал оператором на местной телестудии. Машкович там же работал полгода режиссёром. Потом его выгнали по собственному желанию, потому что, несовместно с должностью, носил бороду и потёртые джинсы. На областной телестудии бороды носить в те времена было зазорно. К заслугам Машковича можно было отнести ещё и то, что его таскали в КГБ за чтение Булгакова и Солженицына. За фильму его могли даже посадить.
По сценарию Машковича, актрисочка должна была выглядеть на берегу речки в облике, оскорбительном для советской морали, а её партнёр - тем более. К тому же, преступно мыслящий Машкович, рассчитывал снять между ними сцену орального секса. В стране, где секса не было вообще, за такое могли расстрелять. Но искусство требует жертв. Машкович на сцене настаивал. Тем более что сценарий свой он писал, уже исходя из реалий, на конкретных людей.
Кто, например, мог согласиться подпольно безобразничать перед камерой с угрозой последующего расстрела, какая такая сумасшедшая актриса? Для этого нужны были свои люди. Родные. Например, Чернухин мог сыграть фатального злодея, Алла Владимировна, из Комитета по охране гостайн в печати, вполне могла справиться с ролью, потерпевшей по сценарию, Ниночки.
Когда-то Алла Владимировна была любовницей Чернухина. Вернее, между ними два или три раза происходила разнообразная половая связь. Без любви. Просто из взаимного уважения и для удовольствия. А влюбилась Алла Владимировна в Машковича. Бывает же так - любишь одного, а приходится - с другим. Кроме Чернухина, у Аллы Владимировны был, разумеется, и муж. Но не в этом дело. Она так полюбила Машковича, что не ощутить этого было невозможно. В присутствии Машковича молодая женщина прямо-таки дышала сексуальностью. От одних одежд возле неё с ума можно было сойти. В какой-то момент Машкович сорвался, чуть не изничтожив пылко на Алле Владимировне очередное просвечивающееся платье. Но - обычное свинство природы! Сам Машкович на тот период испытывал бесполезное влечение к подруге и сотруднице Аллы Владимировны. Сотрудница никак не отдавалась, Машкович страдал и писал ей письма утром, в обед и вечером. Выглядели они примерно так:
"... Этой ли, невинно-юной пишу я свои мысли? - думал я, глядя на тебя, стройную, ореольную, высокую, как Мечта, когда ты, среди обыкновенных, стояла у двери к начальству. Всяк мог видеть твою затерявшуюся в разрезе коленку, грешен, не удержался и я.
Можешь, могла забыть через такое длительное время, каждодневно беззвучно с тобой говорящего. Мой Храм Прекрасноокий. Не разрушайся, не пропадай…”
Оторвавшись на Аллу Владимировну, Машкович не прекратил своих домогательств к её хладнокровной сотруднице. Одно из писем было даже как-то перехвачено Аллой Владимировной, с ней случилась истерика, она чуть не разошлась с мужем. В общем, для фильмы она вполне подходила. Образованная, с красивой фигурой, одинаково родная, как Чернухину, так и Машковичу. Могла хранить тайны.
Там же, в гараже, друзья порешили не откладывать дела в долгий ящик, и снять фильму в ближайшую субботу. Пока июнь, пока солнце. Пока степень хрупких родственных связей могла позволить использовать их бескорыстно на благо киноискусства.
Аллу Владимировну Чернухин взялся просто пригласить "на пикничок", не посвящая в окончательные коварные планы сложившегося творческого объединения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143