– По крайней мере это было бы честно, милорд. Вы никогда не доходили до того, что планируете. Ястреб никогда не…
– Я не собираюсь убивать его, Фелпс. Прекрати эту мелодраму.
– А что вы намерены делать?
– Я помешаю ему испортить мне свадебное путешествие. И нарушу его планы. А теперь езжай за поворот и крикни, когда увидишь карету подлеца. Сегодня я больше ни с кем не хочу связываться. Да, и еще, Фелпс, – добавил он, когда камердинер повернулся. – Что бы ни произошло, не вмешивайся.
Камердинер молча поклонился и, направив лошадь в подлесок, исчез за зеленой завесой деревьев.
Саймон одобрительно кивнул. Фелпс все сделает как надо. Все жертвы Ястреба слышали перед его появлением крик настоящего ястреба, отсюда его прозвище. Но Ястреб никогда сам не издавал этот крик. Это делал Фелпс, и голос хищной птицы был сигналом, что можно действовать согласно плану.
Саймону не пришлось долго ждать. Капли дождя только начали капать с углов его шляпы на пелерину пальто, как он услышал пронзительный крик Фелпса. Выехав на дорогу, Саймон выстрелил в воздух, останавливая показавшуюся из-за поворота черную карету.
– Кошелек или жизнь! – громовым голосом крикнул он. – Эй, кучер, брось оружие и подними руки, чтобы я их видел.
Кремневое ружье, стукнувшись о землю, приземлилось в луже, и Саймой, прищурив глаза, заглянул в забрызганное дождем окно кареты.
– А ну выходи! – скомандовал он.
Поглядывая на испуганных лошадей, Саймон подъехал ближе. Дверца кареты медленно открылась, и негодующий Руперт Марнер шагнул на мокрую дорогу.
– Отлично, – усмехнулся Саймон, сбив с него касторовую шляпу дулом пистолета. – Ого, господин-то знатного рода, будь я неладен!
– К-как ты смеешь останавливать мою карету? Д-да ты знаешь, кто я такой, болван? – фальцетом закричал Руперт, слишком поздно потянувшись за шляпой, которая оказалась в луже рядом с ружьем кучера.
Саймон выдавил гортанный смешок, давя шляпу копытами лошади. И рассмеялся в голос, когда Руперт отскочил в сторону, спасая панталоны от брызг грязи.
– Знаю! Ты жирный цыпленочек, которого грех не ощипать, – ответил Саймон, коверкая слова. Спешившись, он привязал лошадь и подошел ближе. – Выворачивай карманы, приятель, – приказал он. – Давай сюда кошелек, лорнет, галстучную булавку и золотые часы, которые ты пытаешься спрятать.
– Я еще увижу, как ты болтаешься на виселице в Тайберне, – рявкнул Руперт, бросая вещи в лужу.
– Увидишь, говоришь? – произнес Саймон, растягивая слова. Сняв с седла веревку, он шагнул вперед и грозно сказал: – А ну снимай пальто.
Руперт колебался, но Саймон ткнул пистолетом в его затянутый корсетом живот.
– Жаль дырявить пулей такую хорошую шерсть, – сказал он, поглаживая пальцем курок.
Руперт снял пальто и швырнул его на дорогу.
– А теперь фрак и жилет, да поживее!
Руперт подчинился и, окинув Саймона разъяренным взглядом, бросил ему под ноги прекрасный синий фрак и вышитый атласный жилет цвета слоновой кости.
– А теперь рубашку и все остальное: корсет, сапоги, панталоны. Все, вплоть до белья.
– Я отдал тебе кошелек и драгоценности…
– Этого мало, – перебил Саймон. – Снимай сапоги!
Руперт снова заколебался, жалобно бормоча что-то себе под нос и явно не желая расставаться с сапогами. Он сбросил правый сапог, но, стащив левый, выпрямился и замахнулся им, стремясь разоружить нападавшего.
Саймон отступил, и сапог лишь сбил треуголку, выставив напоказ спрятанный под ней хвост. Сильный удар пистолетом положил конец инциденту. Взвыв, Руперт схватился за лицо. Изрыгая проклятия, которые не употреблял со времен службы на море, Саймон схватил треуголку и надвинул ее, надеясь, что Руперт не заметил его длинных волос.
Подняв Руперта на ноги, он дернул его к себе.
– Снимай остальное, – скомандовал он. – Или тебе помочь?
Руперт подчинился. Босой, в одном белье, он дрожал под дождем.
Подталкивая пистолетом, Саймон подвел Руперта к растущему у дороги дубу и привязал к нему.
– Эй ты, – крикнул он перепуганному кучеру, – распряги лошадей!
Безудержно дрожа, коротышка сполз с козел и под пристальным взглядом Саймона возился с упряжью. Наконец четыре жеребца оказались на свободе. Выстрелив в воздух, Саймон хлопнул правого по крупу, и четверка галопом бросилась прочь, вздымая брызги и втаптывая в грязь одежду Руперта.
Всхлипывая, конюх карабкался обратно на козлы. Саймон подошел ближе.
– Бросай багаж и дай мне кнут! – мрачно потребовал он.
Кучер бросил на землю две дорожные сумки Руперта и кнут. Саймон приторочил сумки к своему седлу и зажал кнут в кулаке так, что костяшки пальцев побелели.
– А теперь убирайся, – рявкнул он. – В карету. Живее!
Кучер в панике скатился с козел, забился в карету и захлопнул дверцу, по-бабьи всхлипывая. Наверняка он в штаны наложил. Саймон коротко усмехнулся, заметив, что кучер с круглыми, как у совы, глазами прижался к окну кареты. Щелкнув кнутом, Саймон изо всех сил хлестнул Руперта по спине. Снова и снова он хлестал его, пока у Руперта не подломились колени. Виконт стонал и как тряпичная кукла повис на стволе дерева, теряя сознание. Удовлетворенный, Саймон бросил окровавленный кнут на землю и подобрал с дороги всю одежду.
– Сиди на месте, – предупредил он кучера, – если не хочешь получить того же.
Ответом ему было испуганное бессвязное бормотание. Саймон не обратил на него внимания. Связав вещи Руперта в аккуратный узел, он приторочил его к седлу рядом с дорожными сумками виконта. Потом вскочил в седло и, не оглядываясь, уехал прочь.
Только когда пронзительный голос Руперта разрезал тишину, испуганный кучер наконец высунул седую голову из окна кареты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90