Еда пахла так вкусно, что Элиза сразу почувствовала дикий голод.
– Доброе утро, – произнесла она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно любезней.
– И вовсе оно не доброе, – сразу осек он ее.
Глядя на темень за окном и снежную карусель, Элиза вынуждена была признать, что он прав.
И все-таки снегопад не мог продолжаться бесконечно, сказала она себе, взяла тарелку и положила в нее кашу из котелка, висящего над огнем.
– Есть масло или сахар? – спросила она, решив не смущаться.
– В шкафу.
Она чувствовала его взгляд на себе и не удивилась, услышав его слова:
– Я вижу, вы нашли платье, которое смогли надеть сами. Рад за вас, очень рад.
Элиза аккуратно поставила свою чашку на стол, хотя и очень хотела швырнуть ее в графа.
– Я благодарю вас, милорд, за помощь, которую вы мне оказали прошлой ночью, – сказала Элиза весьма лукаво. – Но я надеюсь, что моя служанка скоро поправится и приедет сюда. Или вернется ваша матушка вместе с горничными, которых она собиралась нанять.
– Никто не сможет ни приехать, ни уехать какое-то время, миссис, – ответил он, звучно отхлебнув глоток кофе. Элизе стало противно, и она отвернулась. – Все дороги занесло снегом, – добавил он, вытирая рот рукавом, и поднялся.
Он пошел к двери, и Элиза спросила:
– Если дороги занесло, то куда же вы направляетесь?
От неожиданности он просто молча уставился на нее. Было слышно, как в комнате тикают часы. Наконец он сказал:
– В хлев, с вашего высочайшего позволения. Надо подоить корову, собрать яйца, покормить животных. Вы могли бы и помочь. Буду счастлив.
Элиза тут же представила, как он всучит ей в руки лопату, и отрицательно мотнула головой. Он что-то буркнул недовольно и вышел.
Она подождала еще пару минут и открыла шкаф. Говоря, что она не умеет готовить, Элиза не обманывала. Ей с трудом удалось пожарить себе яичницу с беконом. Причем в тарелку попала скорлупа, а мясо подгорело и было совсем невкусным.
Правда, тосты у нее получились неплохие, а джем был великолепный, успокаивала себя Элиза, наливая в чашку кофе, заваренный графом.
И она подумала о том, какая ужасная жизнь, наверное, у прислуги. Представить только, что надо по три раза в день, а то и больше, готовить, не отходя от плиты. Надо жарить мясо, варить суп, взбивать пудинги, печь хлеб, торты и пирожные. А еще служанка должна таскать дрова и уголь, выливать грязную воду. И всегда улыбаться, делать реверансы и отвечать «да, мэм» или «слушаюсь, милорд». Как они все это выносят, удивлялась Элиза. Нет, она бы точно не вынесла.
Неожиданно заскрипели и пробили старые часы. В ужасе, потрясенная Элиза поставила чашку. Часы пробили шесть раз. Это что же, шесть часов? Шесть?!
Она посмотрела на часы и поняла, что слух ее не подводит. Было только шесть часов утра. Значит, он разбудил ее чуть ли не в пять?! Она была уверена, что никогда еще за всю свою жизнь не вставала так рано. Не удивительно, что за окном темно. И не удивительно, что она не чувствует себя отдохнувшей.
А целый длинный холодный скучный день был весь еще впереди. Она тяжело вздохнула.
Потом до нее дошел весь комизм ситуации, и Элиза улыбнулась. Вот бы рассказать Майлсу обо всем, что случилось с ней в этом доме. И о грубом неприветливом хозяине, и о том, как она сама стелила себе постель и даже готовила…
Но она знала, что никому не расскажет о том, как граф Даррин расстегивал ей платье! Никогда и никому она этого не скажет, даже Майлсу. Впрочем, и без того у нее получалась целая удивительная история, в которой Элиза играла роль настоящей героини, сумевшей выжить в трудных, почти экстремальных условиях. И хотя сейчас ничто в этой не закончившейся истории не казалось ей смешным, она была уверена, что с удовольствием посмеется после, когда все испытания останутся позади.
Думая так, она вытерла стол, убрала посуду, продукты и даже помыла несколько тарелок. Это было все, что она могла сделать для графа. Потому что надо было и руки свои поберечь.
Затем она поднялась в спальню, взяла оттуда книгу и вышивание, решив побыть на кухне, пока в комнате царит ледяной холод. Конечно, надо было принести наверх еще угля и попробовать растопить камин. Но ей не хотелось сейчас этим заниматься.
Прежде чем сесть удобно у камина на кухне, Элиза исследовала первый этаж. Она предпочитала, чтобы граф не видел, как она осматривает дом. Впрочем, исследовать было особенно нечего. Все комнаты, в которые заглядывала Элиза, были пустые, пыльные и без мебели. Явно, что граф и его мать жили в основном на кухне. В комнатах было очень холодно, а на окнах даже не было штор. И вообще все это очень странно, сказала себе Элиза.
К десяти часам она почувствовала такую усталость, будто целый день была на ногах, а не читала книгу, сидя у камина.
Граф по-прежнему отсутствовал, и она умирала от скуки. Элиза не привыкла оставаться одна, тем более в гостях. Обычно в гостях она развлекалась остроумными беседами или кто-то мог почитать вслух, пока она занималась вышиванием. Были прогулки, экскурсии, осмотры разных достопримечательностей. Там, куда она ездила в гости, были чудесные пейзажи, которые хотелось запечатлеть в карандашных рисунках, в пастелях, или в акварелях, а чаепития превращались в милые вчера, и она ждала их с нетерпением. И как же все было по-другому здесь!
Она снова вздохнула, отложила в сторону вышивание и попробовала читать книгу.
Граф вернулся в двенадцать часов, и она так обрадовалась ему, что чуть не запрыгала.
– На улице все еще идет снег, милорд? – спросила она, видя, что он и не думает с ней разговаривать.
– М-мг…
– Я слышала, как ветер выл все утро, и, по-моему, даже сильнее, чем вчера, – продолжала Элиза, не удовлетворяясь одними его междометиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59