День был серый, облачный, потный, одновременно жаркий и сумрачный. Липкий воздух от кондиционера становился еще невыносимее. Не в нашем кабинете, нет – у нас и кондиционера-то нету, как и в большинстве английских контор, – но из моего окна виднелась витрина закусочной, где кондиционер был. Кроме того, вентиляторы там жужжали с таким остервенением, что чуть не сдували со стойки закуски. У меня был выбор: закрыть окно и расплавиться живьем или открыть и оглохнуть от шума, потея чуть меньше. Я выбрал второе.
Автоответчик я всегда стараюсь прослушать ближе к концу рабочего дня, потому что стоит мне его включить, как выясняется, что кому-нибудь что-нибудь от меня нужно, и от желания поработать я начинаю обливаться холодным потом.
Не знаю, кто сказал, что лучший способ убить время – уйти с головой в работу, но он был не так уж не прав. «Время летит» – написано на часах, висящих у меня в кабинете. Однако если оно и летит в представлении Гарри Чешира, то не как сверхзвуковой лайнер в безбрежной синеве, а как жирная, синяя навозная муха, что бьется о стекло, тупо стремясь к видимой, но недостижимой свободе.
Короче, работу свою я не люблю и подозреваю, что любую другую тоже. Интервью вгоняют меня в тоску. Когда мне их поручают, я сижу над заданием, как ребенок над тарелкой каши, которую надо съесть до последней крошки, не то не выпустят из-за стола. Я злюсь на шефа за то, что за мою зарплату он ждет от меня честного труда, и не представляю, чем бы мне было интересно заниматься более двух дней подряд. Разве что визажистом в «Пентхаусе» или «Плейбое»? Хотя и это надоест. Супермодели, они все на одно лицо (и не только лицо). Видел одну – считай, что видел всех.
Наверное, неудобно ненавидеть свою работу, когда столько народу бьется изо всех сил, чтобы найти хоть какую-то, но что поделаешь.
Сейчас я занимаюсь опросами для одной телевизионной компании. Мы, исследователи общественного мнения, – разнорабочие в огромном мире телевидения, мы по крупицам собираем необходимую для разных программ информацию. Я работаю в шоу «Ваши права и их обязанности». Это передача о защите прав потребителей. Мне приходится иметь дело с бедолагами, которых обманули или обхамили, и пытаться превратить их в жертв собственной популярности, в резервуары, куда общество может сбросить излишки своего сочувствия. В результате страдает мое мнение о себе самом, ибо жалеть этих людей я не способен. Хотел бы, искренне хотел бы, но не могу.
Итак, как я уже сказал, я упоенно рылся в куче видеосвидетельств халатности строителей, продавцов, производителей пучеглазых, устрашающего вида плюшевых медведей и получал чуточку удовольствия всякий раз, когда видел, что кто-то делает свою работу еще хуже, чем я. Тут в кабинет вошел мой начальник и указал мне на горящий огонек автоответчика: пора было прослушивать сообщения. Но сначала несколько слов о моем рабочем месте.
Те, кто работает в относительно прибыльных отраслях промышленности, таких, как машиностроение или фармакология, наверняка уже представили себе ярко освещенный, прохладный зал, полный красивых молодых мужчин и женщин, настроенных взять от жизни все. Так думал и я, когда решил делать карьеру на телевидении, – долгие обеденные перерывы, шикарная работа, широкий выбор женщин, большое предприятие. Увы, все не так. Я бодро вошел в мир независимых телекомпаний, от передачи до передачи живущих в страхе, не зная, где взять средства на следующий выпуск.
Говоря «начальник вошел в кабинет», я имею в виду «начальник вошел в собственную приемную», или, точнее, «кинорежиссер-неудачник с трудом пробрался сквозь залежи рухнувших надежд, горы сценариев и отснятых пробных выпусков, которые он до сих пор не в силах выбросить, к двери в свою конуру». Подобно многим, чье формирование личности пришлось на 60-е годы, мой шеф Адриан видел мало толку в уборке и благоустройстве служебного помещения. Фарли как-то заметил, что внутреннее убранство студии «Литтл Лемон Филмз», названной так в честь первой собаки-космонавта, больше напоминало наркопритон, только у нас тоскливее, чем там.
Не могу предположить, что довело моего шефа Адриана до телепередач о правах потребителей. Похоже, он думал, что, помогая людям получать обратно деньги за неисправные стиральные машины и разоблачая мошенников, делает мир немного лучше. Так оно, в общем, и есть, но мне кажется, что те, кто делает мир лучше, просто чего-то в нем не понимают, как Джерард в «Звездном пути». К тому же особого удовольствия это ему не доставляет. Возможно, свою способность бессовестно много работать – временами по шестнадцать часов в день – он воспринимает как доказательство мужской силы или духовной глубины, но кому и зачем это доказывать? При шестнадцатичасовом рабочем дне, кроме сослуживцев, вступать в интимную близость не с кем, а я вступать в интимную близость с Адрианом не собираюсь.
Вот о чем я думал, когда включил автоответчик. Там оказалось два-три сообщения от тех, кто хотел узнать, прочел ли я их письма, одно от парня, который решил, что я бюро жалоб в магазине, где он приобрел неисправный пылесос, и еще одно, которое заставило меня встрепенуться и прислушаться. Сначала я решил, что человек был пьян и набрал мой рабочий номер по ошибке, пытаясь дозвониться домой. Затем его слова поразили меня так, как только может поразить неожиданное озарение, – то есть значительно хуже постепенного осознания, но чуть легче, чем неожиданно возникшая угроза для жизни. Говорил он медленно и тяжко, будто сквозь сон.
– Чешир, Чешир, это Фарли. Я в Корнуолле. Накачался снотворным и к тому же пьян в стельку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136