Даже открыть не успела.
– Любишь текилу?
– Да, люблю.
– Ур-ра! – завопил я, совершенно забыв о том, что Фарли умер.
Джерард посмотрел на меня осуждающе. Элис, однако, моя выходка развеселила. Она засмеялась и пошла в спальню, без слов напевая себе под нос какой-то джазовый мотив, насколько можно напевать такое, не разжимая губ. Джерард проводил ее недоуменным взглядом, как будто она сделала что-то в высшей степени непристойное. Когда она скрылась в комнате Фарли, он отчаянно затряс головой, показывая мне глазами «отвали», но я с подчеркнутым вниманием читал журнал. Элис вернулась с бутылкой желтоватой жидкости.
– Настоящая мексиканская, сразу мозги отшибает, – сказала она. – Джерард, будь лапочкой, принеси с кухни лимон и соль, ладно?
«Будь лапочкой» мне понравилось – очень утонченно, очень в духе 50-х годов, этакая Марго – нет, Маргарет, – никак не могу запомнить точно – Резерфорд.
– Интересно, о чем он думал, когда умер? – с задумчивым видом промолвил Джерард, как обычно, решив противопоставить себя как человека думающего мне – дамскому угоднику. Не то чтобы он действительно отличался глубокомыслием, да и сопереживать способен разве что себе самому, но делать вид ему удается куда лучше, чем мне. Он научился изображать, будто внимательно слушает. Кроме того, он очень худой, а это всегда ассоциируется с эмоциональной глубиной. Итак, оборвав наше неуместное веселье и заставив нас устыдиться собственного легкомыслия, он опять оказался на своей территории. Теперь, даже в случае неудачи, он все равно будет участвовать в разговоре, будет торчать с нами, как теннисист, который тянет время, только чтобы удержаться на корте до конца сета.
Ничего нет хуже ощущения, когда общаешься с симпатичной тебе девушкой, а друг твой ни в чем тебе не уступает. Ты изо всех сил внушаешь ей: «Это я тебе должен понравиться, я, не он! Я больше тебе подхожу!» – а она заливается смехом от его искрометного юмора и благосклонно берет из протянутой им чаши оливку, а тебе говорит: «Нет, спасибо», когда ты предлагаешь ей блюдо с жалкими остатками бутербродов. Но пока ты рядом с ней, отчаиваться рано. Если продержишься до конца схватки, еще можешь послать соперника в нокаут, пусть даже он двенадцать раундов колошматил тебя как хотел.
Мы с Элис проигнорировали вопрос Джерарда о том, что думал Фарли, когда умер (я расцениваю это как тщетную попытку остаться на диване).
– Вы давно знакомы? – спросил я.
Джерард поплелся за лимоном и солью.
– Месяца два. Ездили вместе в Дартмур, замечательно провели время, но, честное слово, я его тогда почти не знала. Наверное, я должна переживать сильнее. То есть я действительно переживаю, плачу и вообще, но… не знаю. Сначала одно, потом другое… Я как-то отупела. Интересно, когда…
– Там только лаймы! – сообщил громогласно Джерард.
– Сойдет! – крикнула в ответ Элис и опять рассмеялась. – Интересный человек твой друг.
Этот вопрос мне почему-то обсуждать не хотелось.
– Если тебе такие нравятся. Так что интересно, когда?..
– Интересно, когда это все…
– Где соль? – завопил Джерард так, что, наверное, его было слышно на середине Ла-Манша.
– В шкафу справа от плиты! – столь же оглушительно ответила Элис.
– Когда это все кончится?
Ненавижу договаривать за других, но надо же кому-то.
– Не могу найти!
Я физически ощущал, как Джерард пытается перехватить инициативу. Он явно хотел биться до конца, и если сам не мог участвовать в разговоре, то и мне решил не давать.
– Тебе трудно приходилось в последнее время?
– Вот это, в оранжевой банке?
От вопля Джерарда бумаги на письменном столе Фарли слегка зашуршали.
– С надписью «Соль»? – во всю мощь легких заорала Элис. Соседи, должно быть, думали, что у нас тут происходит какая-то ссора.
– Да! – взвыл Джерард, как десять полицейских сирен или ученый, совершивший открытие мирового уровня.
– Это она! – попыталась перекричать его Элис, но сорвалась.
– Вы были очень…
– Все готово, – с легкой хрипотцой заявил Джерард, входя в комнату с тремя стаканами, блюдцем с ломтиками лайма и солонкой.
– Гарри спрашивал меня, были ли мы с моим бывшим другом очень близкими людьми, – сказала Элис. Странно, я вообще не спрашивал ее об этом, хоть и собирался. Если хотите попытать счастья с девушкой, нужно достичь определенного уровня доверия, не переходящего в бесцеремонность. В других обстоятельствах я приберег бы вопрос о бывшем друге на потом, но смерть Фарли давала мне особые полномочия.
– Да, так что? – ставя блюдце на пол, спросил Джерард.
– Иногда я чувствовала близость к нему, но… Он как будто не хотел взрослеть, – вздохнула она, перекидывая волосы через плечо. Я внутренне содрогнулся и немедленно решил казаться более зрелым и взрослым. Трубку, что ли, начать курить? – Мне было с ним весело, интересно, и все такое, но эмоционально он остановился в развитии. В двадцать восемь лет от жизни надо бы хотеть большего, чем каждые выходные напиваться с приятелями.
– О ком это? – встрепенулся Джерард. – «От жизни надо бы хотеть большего, чем каждые выходные напиваться с приятелями». Гарри, да это прямо твоя эпитафия. Только ты выходных не ждешь, верно?
Минуту назад я выставил бы его вон с поля, пока не появился арбитр, но теперь он уверенно пер к воротам. Еще несколько таких сокрушительно остроумных замечаний, и я начну сдавать позиции. Надо было возвращать удар.
– А у тебя, Джерард, какая будет эпитафия? Всего лишь «от жизни надо хотеть большего»?
Джерард ухмыльнулся, как мастиф, сожравший кило сосисок, насыпал на руку Элис соль и поднес ей блюдце с ломтиками лайма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136