Что у него может быть? Две другие «червины», может, увидел на столе третьего короля и возомнил его даром небес.
У Кота был тоже уверенный вид. Но в отличие от копа он лучше скрывал свои чувства. Я чувствовал его самоуверенность только по знакомому и характерному запаху горячего пластика. Думаю, я могу сказать, что в таком возбуждении я его еще не видел ни разу. Казалось, он уже трещит от сжигающего изнутри огня.
Я сидел справа от дилера, и мне предстояло сделать ставку первым. Никто не должен был догадаться, что у меня есть шанс собрать «флэш-ройял», тем более червовый, если его поджидал кто-то другой из игроков. Поэтому я сделал небольшую ставку, изобразив страх и неуверенность.
– Слушай, но у тебя же все хорошо, – затараторил пес, – и у них двоих тоже. Чего тебе еще надо? Я лучше ничего не чувствовал за все время.
Кот снова уставился в пустое пространство за моей спиной.
Рука его замерла над фишками, которые предстояло поставить на кон.
– Превосходно, – сказал Пучок. – Он же собирается поставить все, не так ли?
– Угу, – откликнулся я. Кот мог принять этот возглас за попытку отвлечь его.
Он ухмыльнулся и пригладил усы.
– Ну-ну-ну, – протянул он. Алчность зажглась в его взоре, он едва сдерживал себя, едва мог усидеть на месте. Последний раз я видел такой блеск в глазах Себастьяна, когда тот принял меня за Санту.
Кот запустил руки в кучу лежавших перед ним разноцветных кружочков, извлек оттуда фишек примерно на миллион и стал с выразительным шумом трясти их, зажав между ладонями.
Затем он преспокойно ссыпал фишки обратно в кучу и сбросил карты.
Кровь хлынула мне в лицо и затем отхлынула обратно, так что я едва удержал голову над столом. Похоже, я начинал сдавать.
Кот заметил мое смятение и, будучи Котом, решил усилить его, бросив карты передо мной и показав свои три десятки. Фантастический набор, хотя против моего он ничего не значил.
Коп тоже мог собрать флэш, правда, не такой, как у меня, и тоже отказался делать ставку.
Имея на руках такие карты, можно поставить на кон последнее, включая фамильное серебро, – но никто этого не сделал? Почему?
Опять я почти ничего не выиграл, причем на лучшем раскладе в жизни. Это было необъяснимо! Но хуже всего, что на лицах двух своих главных оппонентов я заметил ухмылки, по которым можно было заключить, что они-то как раз могут все объяснить.
Что это – камеры наблюдения, с помощью которых они заглядывали в мои карты? Или же у них были какие-то другие методы вроде моей собаки? Но если бы они точно знали, что у меня на руках, они действовали бы иначе, не стали бы все время сбрасывать карты. Похоже, им были известны не только мои карты, но и мои мысли. А это уже было досадно, ведь я считал чтение мыслей своей прерогативой.
– Ты же выиграл! – ликовал пес, не соизмеряя размер ставки и выигрышной комбинации.
– Чему ты радуешься?
– Ну как же – мы выиграли. А ты разве не рад?
– Ничуть.
Последовала новая раздача, и я с удивлением обнаружил, что в моей жизни, похоже, наступила полоса сплошного везения.
Не стану погружаться в детали, но у меня в руках очутились две девятки плюс одна на столе. Три карты одного достоинства. Опять.
– Сейчас мы их прищучим, – возликовал пес, чьи оценки основывались на моей реакции, а не на картах. Я ощутил какое-то дуновение слева от своего лица. Я огляделся по сторонам, потом опустил взгляд вниз и увидел Пучка, который, не в силах сдержать радости, махал хвостом во все стороны. Хвост вертелся точно пропеллер.
И вновь руки замерли над горой фишек. В этот раз Кот даже не смотрел в мою сторону. Он просто сбросил карты. То же самое сделали и все остальные.
– Не везет? – осклабился Кот и снова стал противно щелкать языком.
– Везет, везет, везет! – заладил пес, искательно заглядывая мне в глаза.
В этот момент я обратил внимание, что Кот смотрит на Пучка. Причем не просто на Пучка, а на его хвост. Пес вилял хвостом во все стороны, образуя в воздухе целый вихрь в предчувствии скорого возвращения домой, когда мы наконец отыграемся.
Я все понял. Мы засветились окончательно и бесповоротно. С Пучком больше играть нельзя.
– В чем дело? – спросил он, внезапно помрачнев от моих мыслей. – Чем ты так опечален? Мы же идем домой? О, нет! – заскулил он, и уши его поникли.
Кот засмеялся и покачал головой. То, что было нашей единственной надеждой, теперь выдавало нас со всеми потрохами.
38
КОНЕЦ ИГРЫ
Теперь мы очутились на игровом поле, которое мне нравилось меньше всего, – уровень первый.
Я пытался запихнуть пса под кресло, но всякий раз, когда я получал плохую раздачу и падал духом, он начинал поскуливать, и всякий раз, когда у меня были отличные карты, от которых дух захватывало, он бился в истерическом припадке радости.
Мы сжились, срослись друг с другом, он стал громкоговорителем, мегафоном моих эмоций, сообщавшим, что творится у меня на душе и в моих картах всем присутствующим за столом.
Причем его было не остановить, он буквально закладывал меня на моих глазах.
В результате я час за часом терял деньги, какая бы карта ни шла, причем без всякой надежды отыграться.
К следующему перерыву, в полночь, я уже был в проигрыше, не в таком уж большом, но и не в маленьком.
– Путь твой близится к концу, бродяга? – спросил Кот, очевидно задетый тем, что я назвал его Тиддлсом, то есть пьяницей, и нагнулся погладить пса.
– Кто у нас хороший мальчик? – язвительно спросил он. – Давай-давай, виляй своим хвостиком, нам это очень нравится.
Встав из-за стола, он уперся в меня взглядом:
– Чертов вуду.
Это было все, что он сказал, прежде чем удалиться.
– Что-то он мне не нравится, – заметил пес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129