Позже я убедился и приписал этот феномен своему знакомству с Линдси, что ощущаю наготу женщины, даже когда еще не снята одежда.
– Мне здесь нравится, но не могли бы вы мне показать еще квартирку с мебелью?
– Да, конечно, – откликнулся я. – Вам обязательно надо сравнить, чтобы увидеть, как здесь будет уютно с мебелью. Следующая квартира, которую мы осмотрим, меблированная и как раз очень похожа на эту по планировке.
– И кровать есть?
Так начался наш бурный роман, в котором было все – и кувырки страсти, и страстные кувырки.
Некоторое время я был просто одержим ею, до такой степени, что лично занимался всей недвижимостью в районе ее мозольного кабинета, лишь бы иметь возможность встретиться с ней в обеденный перерыв, бешено спариваясь в чужих квартирах. Мы действовали бесцеремонно, точно взломщики, посягающие на чужой дом лишь для того, чтобы заняться в нем любовью.
Так нас все больше засасывало в пучину страсти, что, похоже, доставляло нам обоим равное наслаждение. Однако Линдси, несмотря на всю свою сексуальность и самоотдачу, сохраняла вполне трезвое отношение к жизни. И эту черту ее характера я находил восхитительной и забавно контрастирующей с моим оголтелым чувственным опьянением.
Курить я начал с ней за компанию, за что невероятно ей признателен. Если бы я не курил, игорная комната стала бы для меня душегубкой. А так я мог с тем же успехом травить чужие легкие, как и прочие игроки, травили мои.
Так что первая наша встреча произошла в чужой постели. После она лежала нагая рядом со мной, а я с тревогой посматривал на простыни, измятые в порыве страсти.
Дом принадлежал Дэвиду Райсу, психотерапевту, практиковавшему особый метод лечения посредством метафор.
Линдси потянулась за сумочкой. Ее гибкое мускулистое тело будоражило и навевало мысль, что простыни все равно измяты и после второго раза хуже не станут.
– Что ты делаешь? – спросил я.
– Ищу сумочку, – ответила она. Открыв ее, Линдси достала какую-то папку и углубилась в чтение, перевернувшись на живот. Затем она протянула руку и достала из сумочки сигареты. Мне тут же захотелось отобрать их у нее. Вряд ли Дэвид Райс, с его большой тибетской «таблой» на стене и мечом «тайчи» на плетеной корзине с грязным бельем, стал бы курить в своей комнате.
– Мета-фо-рическая терапия, – пробормотала Линдси, листая папку, – ну-ка, посмотрим, с чем ее едят. О, кажется, я знаю парня, на которого заведено это досье. Хочешь сигаретку?
– Нет.
– Почему? – удивилась она.
Я вырвал сигареты у нее из рук.
– «Курение убивает!», – с надлежащим драматическим надрывом прочитал я надпись па пачке.
Приподнявшись на локте, Линдси прикурила сигарету.
– Секс тоже противопоказан, – заметила она, – тем, кто экономит силы для здоровья и фитнеса.
– Что ж, в таком случае, – заговорил я, устремляясь к окну, чтобы открыть форточку, и чувствуя на себе ее взгляд, – я тоже закурю.
Так у нас все началось. Со страсти. И так же это продолжалось. Что бы ни случалось в наших отношениях, наше взаимное влечение всегда оставалось незыблемым. Это был корень взаимоотношений, их твердая опора, скала, на которой зиждилось все остальное.
Любовь приходит не сразу. Сначала это чувство единства: два школьника вместе прогуливают уроки и часы, украденные у занятий, с ребяческим энтузиазмом отдают взрослым играм, временами заходя слишком далеко.
– Это классно, – сказала однажды Линдси, заглянув под кровать доктора, продажей дома которого я занимался.
– Знаю, – сказал я.
– Хотя это больше, чем просто секс, – сонно пробормотала моя подруга. Голос у нее при этом был как у человека, который свесился с кровати и что-то ищет под ней. – Мы можем быть кем угодно, кем хотим. Дом наш, и жизнь наша. Сегодня, например, мы – доктор Кинг и его ужасная медсестра. Поиграем «в доктора»? Ну-ка, что у нас там… Ага!
Она извлекла откуда-то большой розовый многоскоростной вибратор.
– Что ты собираешься с ним делать? – слегка встревожено поинтересовался я.
– Положу его где-нибудь на виду, чтобы его мамочка могла напороться на эту забаву сынишки, когда придет в гости.
Эта идея порадовала меня не больше, чем, если бы она попыталась всунуть этот вибратор в меня.
Перед уходом она положила искусственный член в хлебницу, но, проводив ее, я снова зашел к доктору и спрятал «игрушку» под кровать.
Наконец дела с квартирой Линдси были улажены, и она переехала. Наверное, эти хлопоты о ее новом житье-бытье и скрепили наши отношения.
Да, она изменилась, я этого не отрицаю, как меняется в твоих глазах любой человек, когда знакомишься с ним ближе, и даже становится неузнаваем, если пожить с ним достаточно долго бок о бок. Первые пару лет совместной жизни мы показываем свои лучшие стороны и старательно прячем худшие. Так, я с успехом скрывал свою «добренькую», непредприимчивую натуру, и она ведать не ведала, что я лишенный инициативы «тюфяк», а она прятала… Как бы это назвать – то, что она прятала от меня эти годы? Что-то такое… сразу и не скажешь. Нечто вроде постоянной депрессии, подавленности, может быть, разочарования. Когда мы стали встречаться, сначала ей даже льстило знакомство с мужчиной, у которого был новый автомобиль (поменять который мужчина так и не собрался, пока тот сам не развалился на части, правда, узнать об этом ей было не суждено). Еще у этого мужчины водились деньжата (если бы он не просаживал их в карты – впрочем, она и об этом не догадывалась). Все это создавало у Линдси ощущение, что жизнь не проходит даром.
Но, в конце концов, новизна чувств перестает быть новизной, и вскоре выясняется, что доходы агента по продаже недвижимости не так уж разительно отличаются от доходов мозольного оператора и что большинству людей счастье напоминает горизонт:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129