«Мы не против черных, просто белых мы любим гораздо больше», но, тем не менее, так оно и было. Просто миру была открыта лишь та часть ее души, которая вожделела богатства. И, что достойно уважения, добивалась она своего, экономя.
Коврик, на котором мы лежали, например, был свидетелем такого подхода к жизни. Ведь я мог купить его сразу после выигрыша, но она заставила меня дождаться распродажи со скидками. К моим тратам она относилась так же внимательно, как и к своим.
И вот два совсем непохожих, но вполне совместимых человека встретились-таки на земле.
Когда она посмотрела на меня, мне в голову пришло, что она ожидает услышать от меня очередное предложение руки и сердца.
– Мы должны все расписать и спланировать заранее, как мы станем тратить деньги, – сказала Линдси. – Не каждый день тебе достается миллион.
– Речь шла о пятистах тысячах, – заметил я.
Линдси посмотрела на меня – так вскидывает глаза Пучок при слове «бифштекс» – встревожено и слегка недоверчиво.
– Миллион, – сказала Линдси. – Я же не глухая. После вашей встречи за картами ты говорил, что вы сошлись на миллионе.
– Я ни с кем не сходился.
– Все равно я точно помню слово «мил-ли-он ».
Она с каким-то вожделением всякий раз повторяла это слово, ни в какую не желая урезать сумму вдвое. Видимо, ее мечты уже не вмещались в полмиллиона фунтов.
– Ну а теперь он говорит только о пятистах тысячах.
Линдси улыбнулась.
– Позволь мне самой поговорить с ним, – сказала она.
– Не думаю, что это удачная мысль.
– Принимая во внимание, что ты суеверен и нерешителен, – а это видно из того, что ты не сразу согласился на предложение Тиббса, – это вполне удачная мысль. Так-то, Дэвид. – И она чокнулась со мной бокалом, как бы говоря всем своим видом: «Ну чем мы не пара!»
– Уж я-то смогу на него подействовать, поверь мне.
– Это кончится тем, что он не даст нам вообще ничего. – Эта фраза не порадовала меня самого.
На самом деле, быть может, под влиянием выпитого у меня появилось неожиданное желание пожертвовать эти деньги, что ожидались от Кота, на один из собачьих приютов миссис Кэдуоллер-Бофорт.
– Предоставь это мне! Я найду с ним общий язык.
Я посмотрел на нее. Она хихикала – от шампанского ее быстро развозило. Однако, несмотря на игривое настроение, не думаю, чтобы она приветствовала мою мысль о собачьих приютах.
– Давай забудем об этом, Линдс.
– Ладно, – откликнулась она, покачиваясь из стороны в сторону, как собака, загипнотизированная куском колбасы.
Я вышел в уборную и посмотрел на себя в зеркало. У меня было грандиозное приподнятое настроение, вроде того, что посещает человека накануне дня рождения. Оно приходит, когда тебе восемнадцать, двадцать один, тридцать, потом сорок, шестьдесят… Когда ожидаешь, что вот-вот все переменится, станет другим с наступлением этого дня, но на самом деле так ничего и не меняется.
Я не люблю копаться в себе, хотя понимаю, что нет лучше места для этого, чем перед зеркалом.
В ванной такое освещение, что каждая черточка моего лица была различима. Именно стоя в ванной перед зеркалом, я заметил свою первую морщину, на лбу, у самых бровей, хотя, в общем-то, это можно и не считать за морщину. Такие складки на лбу бывают даже у детей.
Я не хотел признавать очевидный факт, пытался убедить себя, что это лишь игра света, просто тень. Я даже притащил в ванную комнату настольную лампу, подключив ее к удлинителю, и светил себе в лицо, словно на допросе в гестапо, но этот эксперимент лишь подтвердил то, что и так было ясно.
Сначала меня волновало, что Линдси заметит этот печальный знак на моем лице. Но вскоре я примирился с первой морщиной, привык к ней, научился воспринимать как неотъемлемую часть своей физиономии, незваного гостя на девственно чистой территории моего лба.
К несчастью, морщина не желала прозябать в одиночестве, и уже на следующий год к ней присоединилась другая, V-образная.
Я принял как неизбежное и ее. Чему быть, того не миновать. Как будто такая соглашательская политика могла предотвратить появление целой армии горестных примет возраста, которые, в конце концов, избороздят все лицо…
Теперь, слегка одурманенный алкоголем, залитый лимонным светом ванной, я видел, что мое лицо сильно пострадало; теперь оно напоминало покинутое немцами поле боя под Москвой.
Сколько же мне лет на самом деле? Тридцать три, некоторые считают этот возраст временем прощания с молодостью. А на сколько я выгляжу? Трудно сказать.
За дверью ванной послышался шум, и я увидел в зеркале, как у меня передернулось лицо.
– Что ты там нашел такого веселого? – спросила Линдси, стоявшая у меня за спиной, завернувшись в полотенце.
– Да ничего особенного, – ответил я.
– Ну так поделись, посмеемся вместе.
Я пожал плечами.
– Миллион фунтов? – улыбалась она выжидательно, считая, что я разделю ее теперешнее настроение, так же как раньше начал разделять ее образ мыслей.
– Пятьсот тысяч, – упрямо повторил я. Улыбка ее стала еще шире.
– Миллион! – почти расхохоталась она и показала мой мобильный телефон, который прятала за спиной. – Никогда не поручай мужчине женской работы, – сказала она. – Ты слишком мягок.
Нажав кнопку, она сунула мне телефон под нос.
«Последний набранный номер – мистер Тиббс, он же Кот» – появилась надпись на экране.
Кличку Кота я вбил в память телефона в момент особого раздражения.
– Лучше начинай присматривать для нас какое-нибудь симпатичное гнездышко, – сказала она, обвивая меня руками. – И постарайся сэкономить деньги. Нам они еще понадобятся после свадьбы.
21
ПОКА, ДЕТКА
Я неопытный лжец и всегда придерживался мнения, что ложь – это неприятный гость, который входит в твою жизнь, рыщет по всем углам, лапает все, что захочет, затем поднимает шляпу и откланивается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129