», но это было бы чересчур.
– Каждый в этом мире ищет выгоды, – сказал он. – Вы говорите, этот парень предложил за собаку десять тысяч. С меня хватит и двух. Даже если вы столь щедры, – просто не верится, что в этом мире еще существуют щедрые люди, – мы допустим, будто вы сказали мне, что он предложил две, ну, две с половиной тысячи, а остальное… – И он махнул рукой, как будто заранее готовый расстаться с тем, что подразумевалось под этим словом.
– Что остальное?
– Положите себе в карман.
– Но это нечестно, – возмутился я, – и безнравственно.
Пес мотнул головой, будто говоря: «Вот видишь! Я же говорил тебе. Такой человек…»
– Эх, старый болван, – развел руками Джилберт, – похоже, ты встретил последнего бойскаута. Вы же агент по недвижимости, как вы существуете с такой… честностью? На что же вы, простите, живете?
– Я не понимаю, о чем вы. – Я посмотрел на собаку и затем оглянулся на Люси. У обоих лица хранили одинаково отсутствующее выражение. «Я тут ни при чем», – говорили они.
– Так, значит, вы отказываетесь? – Покачав головой, Джилберт посмотрел на меня, как на инопланетянина.
Наконец он рассмеялся. Тут я заметил, что собака исчезла. Ушла, словно бы среагировав на этот странный смех.
– Невероятно, – сказал он. – Вы настолько простофиля, что вас даже вокруг пальца не обвести. Неужели вы так ничего и не поняли? Это же чистое надувательство. Нет никакого гончего бошкенхаунда, и в помине никогда не было такой породы.
– Он ушел в комнату для персонала, – подала голос Люси.
– Эту дворнягу мы подобрали у вокзала, – заявил Джилберт, – а тот пресловутый покупатель, известный своим приятелям как Техасец Тим из Эппинга, сейчас наблюдает за вашей конторой из укрытия, дожидаясь, пока я выйду с двумя тысячами ваших фунтов, чтобы взять свою долю, прежде чем я наложу на них лапу. Мы следили за вами с кладбища, выяснили адрес и место работы и решили, что уж кто-кто, а агент по недвижимости попадется на крючок. И надо же – агент по недвижимости оказался честным человеком! Честным до безобразия! У нас все сорвалось!
– Но вы же теряете разницу в восемь тысяч фунтов, – опешил я.
– Ха-ха! – рявкнул Джилберт голосом, больше напоминавшим рев гиппопотама. – Нет никаких восьми тысяч, Техасец со мной в деле. Да и не техасец он вовсе. Мы хотели раскрутить вас на две тысячи фунтов, простофиля вы этакий! А номер этот с «одноразового» мобильника, который мы сбросили бы в ближайший канал, как только денежки оказались бы у нас.
Люси ахнула, внезапно постигнув истинное значение происходящего. Я же продолжал издавать какие-то невнятные восклицания.
– Но мы же видели деньги! У него целый бумажник, забитый доверху… – наконец смог вымолвить я.
– Фальшивыми купюрами, причем весьма невысокого качества, – скалясь и довольно хлопая руками по коленям, закончил фразу Джилберт. – Обычно люди не могут поверить, что их одурачили. С вами как раз наоборот: вы верите, когда вас дурачат, и не верите, когда вам говорят правду о том, что вас дурачили.
Джилберт, казалось, сам запутался в своей головоломной фразе, и тут еще я его огорошил:
– А если бы я взял деньги у Техасца, а потом сказал бы, что пес сбежал?
– Такое не проходит. Не знаю почему, но этого не случалось еще ни разу. Проверенный, отработанный трюк. Если кто и позарится на его фальшивые бабки, Техасец тут же находит повод смыться, якобы по неотложному делу. В общем, обычно все идет без сучка и задоринки. Единственным сучком оказались вы, с вашей честностью на грани безумия… – Он задумался.
– А с чего вы взяли, что у нас здесь найдется две тысячи фунтов? – Мне вдруг захотелось как можно скорее избавиться от этого проходимца.
– Да уж как не найтись, – ухмыльнулся Джилберт, кивнув на сейф за моей спиной.
– Его поставил здесь еще мой отец, – сообщил я. – Не знаю, зачем. Обычно мы в нем храним новогодние украшения.
Джилберт уткнулся лицом в ладони.
– Ради любви к человечеству, – простонал он. – Я лучше пойду работать со старыми леди, с ними и то легче.
– Да вы настоящий мошенник! – вырвалось у меня, и я тут же понял, насколько неуместно такое замечание.
– Да, – подтвердил он, участливо кивая мне, как психиатр, разговаривающий с идиотом. – Ладно, отдайте мне пса, и я перестану портить тут воздух, пойду искать настоящего обормота, с которым можно иметь дело, в смысле – классического лоха, а не исключительного. Их много, как листьев на деревьях, но, похоже, страна катится к чертям собачьим.
И он выдохнул последний клуб дыма, загасив сигарету о табличку «У нас не курят». Затем достал из пачки следующую, встал, позвал: «Ко мне, мальчик!» – и свалился замертво.
Он рухнул на пол как подкошенный. Скажу даже так: рыхло шлепнулся, как отбивная. Потом мы нашли его неприкуренную сигарету, которая отлетела от его тела, словно орел, уносивший в когтях душу римского императора.
Мне и прежде приходилось сталкиваться с внезапной смертью. Особенно тяжело видеть, как гибнет близкий человек, – моего отца сбили на дороге, прямо у меня на глазах.
Джилберт тоже умер внезапно, и это опять-таки было похоже на аварию или катастрофу – его сбило, как пешехода, замешкавшегося перед транспортным потоком, – казалось, на него наехал мой стол, о который он едва не зацепился виском при падении.
Теперь мне стыдно говорить об этом, и Люси, я знаю, чувствует то же, но сначала мы решили, что нас продолжают водить за нос, что это какой-то новый мошеннический трюк. Удивительно, как быстро переходишь от наивности к полному недоверию, общаясь с подобными людьми.
– Если вы думаете, что я заплачу за такси, чтобы доставить вас в больницу, боюсь, вы жестоко ошибаетесь, – решительно сказал я трупу Пола Джилберта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129