Что там за обеты, которые вы даете? Бедности, послушания и безбрачия? Первые два превращаются в богатство и высокомерие. Что касается безбрачия…– Большинство монахинь и священников свято следуют своим обетам, – холодно сказала Матильда. Мерседес посмотрела на нее с чуть заметной ядовитой усмешкой, от которой ее бросило в краску. – Знаю, о чем ты думаешь. Но там все было не так. Тебе это прекрасно известно.– Ничего мне не известно, – улыбнулась Мерседес.– Тогда что ты на меня так смотришь?– Ну, ты-то, сестра Матильда, особым целомудрием не отличалась. Ведь именно здесь ты научилась своим маленьким шалостям.– Не будь такой злобной! – в сердцах закричала Матильда. – У нас с тобой все совершенно не так, как…– Как что?– Как то, что происходило со мной в монастыре.– Что ж, конечно, тебе это лучше знать. Должно быть, у тебя были хорошие учителя.– Нет!– Нет?– Верно, всякое случалось. Ведь, в конце концов, мы были всего лишь женщинами, пытавшимися жить жизнью праведников. А это не просто, сама знаешь. Но если подобные вещи происходили, то это было крайне редко. И не так, как ты думаешь! Не так, как… у нас с тобой!– Ну ладно, ладно. – Глаза Мерседес все еще оставались злыми. – Меня только несколько удивляет твой богатый опыт.Матильда, задетая за живое бессердечием своей подруги, чуть не плача отвернулась.– Я люблю тебя. И, если ты до сих пор не поняла этого, значит, ты просто слепая.– А я-то ломаю голову, уж не собираешься ли ты сделать из меня tortillera.Это жаргонное прозвище лесбиянок больно резануло слух Матильды.– Как тебе не стыдно, Мерче! Я вовсе не tortillera! И тебя таковой не считаю.– Мне казалось, что именно это и называется tortillera, – невинным голосом проговорила Мерседес. – Женщина, которой нравится заниматься любовью с другими женщинами. Которой нравится ласкать их груди и целовать их между ног. Вот как ты меня целуешь.Пухлые щеки Матильды зарделись. Она снова повернулась и в упор взглянула на Мерседес.– Тебе, кажется, это тоже нравится!– А я и не отрицаю. – Взгляд Мерседес слегка затуманился. – Но ведь это в некотором роде извращение.– Сама же говорила, что ненавидишь мужчин!– Однако это не значит, что мне хочется заниматься любовью с женщиной.– Раз так, не прикасайся больше ко мне! – холодно проговорила Матильда. – Я пойду спать на чердак.– А как же жуки да тараканы, которых ты так боишься?– Тогда я вообще уйду! И ты меня никогда уже не увидишь.– Но где еще ты найдешь такую симпатичную маленькую любовницу? – озорно спросила Мерседес. – С такими великолепными грудями и бедрами, как ты говорила мне вчера ночью.– Зачем ты так? – застонала Матильда. – Как это жестоко с твоей стороны, так издеваться над моей любовью! Но я ничего не могу с собой поделать. Если уж на то пошло, это ты развратила меня, а не я тебя!Мерседес сделала удивленные глаза.– Это каким же образом?– Здесь, в монастыре, у меня никогда не было любовницы. Я никогда ни с кем не спала каждую ночь. Я никогда никого не любила!– А меня, значит, ты любишь? – склонив набок голову, спросила Мерседес.– Ты же знаешь, что я тебя боготворю!Мерседес некоторое время пристально смотрела на монашку, затем ее взгляд начал теплеть. Она протянула к Матильде руки, и та с рыданиями бросилась в ее объятия.– Ну не надо, – принялась успокаивать подругу Мерседес. – Я ведь только шутила с тобой.– Иногда ты бываешь такой жестокой! – уткнувшись в ее плечо, всхлипнула Матильда. – Мы вовсе не лесбиянки!– Мы просто очень на них похожи, – криво усмехнувшись, проговорила Мерседес. – А ты бы предпочла заниматься любовью с мужчиной, если бы у тебя была такая возможность?– Нет!– И я нет.– Но ты еще влюбишься, – шмыгнула носом Матильда. – Ведь меня ты не любишь по-настоящему. Придет день, и ты встретишь своего избранника. И тогда ты обо мне забудешь.– А он будет уметь делать все то, что умеешь ты?– Сама его научишь. Скажешь, что тебя научила этому одна монашка.Мерседес ласково погладила Матильду по щеке.– Извини, я не хотела тебя обидеть. Просто я не нахожу себе места. Мне так хочется что-нибудь сделать для Испании…– Знаю.– И, возможно, я немного ревновала.Матильда удивленно подняла свое курносое лицо.– К чему?– К этой куче обломков, – сказала Мерседес, кивая на развалины монастыря.Матильда уставилась на нее широко раскрытыми глазами, затем рассмеялась.– Чудная ты.Солнце медленно опускалось в море. Вокруг них протянулись пурпурные тени. В золотистых лучах заката Мерседес казалась особенно красивой.– Я люблю тебя, – прошептала Матильда. – Может быть, я и tortillera, но ты нет. Ты… ты просто Мерседес.– О, мне очень даже нравится быть tortillera. – Она просунула руку под блузку Матильды и нежно сжала ее пышную грудь. Они стояли и смотрели друг другу в глаза. Мерседес стала осторожно ласкать пальцами сосок монашки, пока он не затвердел и из груди женщины не вырвался стон блаженства. – Пойдем домой, – тихо проговорила она, целуя Матильду в губы. – И посмотрим, хорошо ли я усвоила твои уроки.
В четверг Мерседес, как всегда, вернулась с почты к обеду. Она сразу же поняла, что Матильды дома нет.Кончита сидела на кухне. Ее лицо было печальным, но она уже не плакала.– Забрали Матильду, – отрешенно сказала она Мерседес.– О Боже, нет! Кто?– Милиционеры. Головорезы. Не знаю кто…– Как они выглядели?– Да не разбираюсь я в их формах и знаках различия…– А анархистские значки у них были?– У некоторых. Но никого из них я раньше не встречала. Они сказали, что ищут реакционеров. Должно быть, кто-то донес на Матильду. Не знаю, на кого и подумать.Мерседес похолодела.– Куда они ее повезли?– Так они и расскажут! Всего человек десять забрали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124