Она видела все ее выгоды, и хотя для нее самой уже было поздно, именно этого ей хотелось для Эйли. Ее вечерние уроки часто сосредоточивались на том, с кем дружить, с кем рядом сидеть, как правильно закатывать джинсы, как смеяться. Джулия была уверена, что популярность можно разбить на отдельные элементы и преподавать Эйли, как алгебру. Она перешла к разделу архитектуры Милана и подчеркнула в нем абзац о Миланском соборе.
Эйли напряженно улыбалась, дожидаясь, чтобы ее взяли играть в мяч, но тут рядом с ней возникла Тереза Митчелл, откинув со лба белокурую челку и, фыркнув, сказала:
– Ну и что же твоя сестрица сделает нам, если мы не примем тебя, застрелит?
По мере того как ее слова доходили до Эйли, улыбка сползала с ее лица.
– Замолчи.
– А что, ружье все еще у вас дома? А что, твой отец стреляет в тебя, если ты не сделаешь домашнее задание?
– Брось, Тереза, – робко и неубедительно предостерег Тим Варонски.
– Спорим, тут сейчас летают привидения, – продолжала Тереза. – У-уууу, у-уууу. – Она неистово замахала руками над головой Эйли, а остальные дети неуверенно захихикали, понимая, что это нехорошо, но ведь они слышали разговоры родителей, старших братьев и сестер, и если и не знали точно, какое именно позорное пятно лежит на ней, тем не менее чувствовали, что оно есть.
Эйли кинулась на Терезу, схватила собранные в хвост волосы и дернула.
– Замолчи. Я же сказала, замолчи.
Джулия подняла голову и увидела, как толпа сомкнулась, головы склонились к центру, и среди них – голова Эйли, и она подбежала, хватаясь за чьи-то руки, отпихивая одного за другим, пока не пробралась к распростертой на земле сестре и не вытащила ее наружу. Остальные дети недовольно расступились, но они побаивались Джулию, их пугала ее выдержка, ее одиночество, ее причастность к действиям с ружьем. Джулия поволокла Эйли прочь.
– Идем, – нарочно громко заявила она, – пошли отсюда. Незачем тебе играть с этими идиотами.
Они вместе пошли с площадки, а Тереза Митчелл крикнула им вслед «Паф. Пиф-паф», и остальные засмеялись.
– Вот, – сказала Джулия по дороге, – посмотри. – Она передала Эйли путеводитель, раскрытый на странице с репродукцией «Тайной вечери» Леонардо. – Она находится в церкви Санта Мария делле Грацие. Написана пятьсот лет назад.
Она заглянула в книгу через плечо Эйли. Руки Иисуса ладонями вверх. Опущенные ресницы. Ученики, указующие и шепчущиеся по обеим сторонам от него. Она забрала у Эйли книгу и захлопнула ее. Джулия не очень верила в Бога, но имела определенные взгляды на добро и зло и разделяла всех, кого знала, в соответствии с этими представлениями.
– Я возьму тебя туда, – пообещала она, когда они завернули за угол и школа исчезла из вида. – Вот увидишь.
Они вчетвером сидели за круглым столом на кухне у Сэнди, настороженно прислушиваясь к звукам, которые производил каждый, глотая, жуя, прихлебывая – непривычным, вызывающим неловкость. Для них пока еще не существовало семейного языка, беспорядочного нагромождения слов и жестов, которые сталкиваются и накладываются друг на друга, языка, на который не обращают внимания, пока он не исчезнет, и они украдкой поглядывали друг на друга, отыскивая общий ритм.
Сэнди посмотрела на крепостной вал из фасоли, который Эйли возвела по краям своей тарелки – ровный, влажный круг.
– Ты мало ешь.
– Мне не хочется.
– Я понимаю, что вся эта стряпня для меня в новинку. Завтра вечером мы попробуем что-нибудь другое, идет? Что бы тебе хотелось? Суфле из жвачки? Омлет с драже «Эм энд эм»? Спагетти под шоколадным соусом?
Эйли даже не улыбнулась.
– Мне нездоровится, – тихо сказала она. – По-моему, мне не стоит завтра ходить в школу.
Сэнди приложила тыльную сторону руки ко лбу Эйли, холодному и гладкому.
– Что-нибудь случилось сегодня?
Эйли добавила к фасолевой стене еще один стручок, потом вдруг неожиданно вскочила и выбежала из кухни, опрокинув табуретку. На мгновение Сэнди, Джон и Джулия замерли, глядя на ее опустевшее место. Джулия откусила еще кусок от своего гамбургера. Сэнди отодвинула тарелку и последовала за Эйли.
– Джулия? – вопросительно сказал Джон, поднимая с пола табуретку.
– Просто она еще ребенок. Почему ее не оставят в покое? Она ничего не сделала.
– Кто ее обидел?
Джулия взглянула на Джона, на его крепкую шею, выступавшую из ворота рубашки, слева – след от бритвы, прядь светло-каштановых волос, несмотря на все его старания, спадавшую ему на правый глаз.
– Никто. Все в порядке. – Она взяла гамбургер и снова откусила, стараясь не испачкать пальцы кетчупом.
Наверху Сэнди сидела на кровати, зажав Эйли между колен, а та плакала, теплая плоская грудь содрогалась от рыданий под ее руками.
– Ш-шшш, ничего. – Сэнди гладила ее волосы, которые, словно распустившись от слез, прядями разметались по ее лицу. – Ничего. Ш-шшшш.
– Куда они ее унесли? – наконец спросила Эйли осипшим от слез голосом.
– Кого?
– Мою маму. Я видела, как ее забирали. Куда они ее унесли?
– Ох, моя милая. Ее нет. Извини. Ее просто нет.
– Я знаю, что она умерла, – сердито сказала Эйли. – Я не дурочка. Но куда они унесли ее?
– Мы ее похоронили, ты это знаешь.
Эйли неловко смахнула слезы с лица тыльной стороной рук.
– Я была на кухне. Джулия знает, что я была на кухне.
– Я знаю, дорогая.
– Сэнди?
– Да?
– А папы тоже нет? Я когда-нибудь увижу его опять?
– Ох, Эйли.
– Увижу?
Сэнди вздохнула.
– По-моему, на сегодняшний день это не самая удачная мысль.
– Мне завтра придется идти в школу?
– Боюсь, что да.
В тот же вечер, когда девочки легли спать, Сэнди и Джон сидели на диване, положив ноги на журнальный столик, голова Сэнди покоилась в ложбинке между шеей и плечом Джона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108