В тот день больше ни на что не оставалось времени, и она высадила его возле дома и смотрела, как он напряженно и твердо шел к дверям. Один раз он обернулся, отыскивая в воздухе следы ее присутствия, и в то мгновение ей хотелось лишь выскочить из машины и войти вместе с ним в сумрачную квартиру, но она не шелохнулась, подождала, пока он медленно отвернулся, скрылся, и заторопилась, чтобы успеть домой раньше девочек.
Когда она входила в дом, звонил телефон.
– Алло?
– Здравствуйте. Это дом Энн Ледер Уоринг?
Официальность тона немедленно заставила ее насторожиться.
– Кто говорит?
– Сержант Томазис. Полиция, мэм. Вы дочь Джонатана и Эстеллы Ледер?
– Да.
– Мэм, у меня, я боюсь, у меня для вас печальное известие. Произошел несчастный случай.
– Где они?
– Они скончались.
И потом подробности, где, когда. Тела.
Этот голос и его безумный бред – он все бубнил и бубнил.
Должно быть, Энн повесила трубку, позвонила Сэнди, согласилась, что будет лучше, если Сэнди поедет опознавать тела.
Но все, что она запомнила, – это бесконечная оглушающая тишина и одно слово – тела.
Тела – снова и снова, до тех пор, пока она не готова была на все что угодно, лишь бы заглушить, остановить это.
На похоронах было мало народу. Брат другого пострадавшего водителя, молодой женщины, которая отделалась серьезным переломом ноги, подъехал, но не смог заставить себя выйти из машины. Проводы были слишком малочисленны и скромны. Он наблюдал издалека, потом уехал.
Во время всей церемонии и после нее Энн думала только об одном: когда две машины столкнулись, видели их водители глаза друг друга? Раздробились ли они в паутине разбитого стекла на тысячу, триллион этих застывших, полных ужаса мертвых глаз, огромных, как белая пустая луна? Было ли мгновение, пусть самое мимолетное, когда они поняли, что это и есть конец?
Или, может быть, Джонатан и Эстелла смотрели только друг на друга. Да, это было вполне возможно.
Неделю спустя Сэнди и Энн встретились в сером доме на Рафферти-стрит, чтобы разобрать пожитки Джонатана и Эстеллы. Воздух наполнял знакомый дух гниющей еды и прогорклого жира. На заляпанном черно-белом линолеуме валялись два опрокинутых мешка с мусором, рассыпая по полу вокруг свое заплесневелое содержимое. Пара некогда замороженных котлет лежала на стойке в луже воды.
Энн нагнулась вытереть яичный желток, упавший на ее замшевую туфлю, когда она открыла дверцу холодильника.
– Опять Оззи и Хэрриет не убирались? – спросила Сэнди, входя на кухню.
Энн кивнула, выпрямляясь. Двухлитровые упаковки молока и огромные пластиковые бутылки содовой, еще три коробки яиц – слишком много на двоих, но несомненно, приобретено по неотразимо низким ценам, – всем этим холодильник был набит битком. Она прошла в гостиную и трогала один предмет за другим, желтеющие газеты, влажные полотенца, два нейлоновых пиджака, свисающих с лампы.
– Что нам делать со всем этим барахлом?
– Я за то, чтобы нанять мусоровоз, – заявила Сэнди язвительно, осторожно. Чувство юмора у Энн никогда не проявлялось по отношению к Джонатану и Эстелле.
Но Энн засмеялась, и когда Сэнди вопросительно взглянула на нее, она лишь пожала плечами и вышла.
Энн отправилась в ванную и взяла банку с хной. Какого цвета волосы были в тот вечер у Эстеллы? Была ли кровь на ее кроваво-красных волосах?
Сэнди нашла ее сидящей на холодном полу.
– С тобой все в порядке?
Энн кивнула.
– Знаешь, так странно, но я была не в состоянии заплакать. Ни разу. Даже ни слезинки уронить. Знаешь, что я чувствую, Сэнди? Хочешь знать, какой я чувствую себя на самом деле?
– Какой?
– Свободной.
Однажды несколько недель спустя Сэнди позвонила после полуночи, ее голос был тих, неуверен и печален.
– Я хочу кое-что рассказать тебе.
– Что?
– В последний раз я видела Джонатана и Эстеллу, когда шла обедать в «Джинджер бокс» с той женщиной, которую только что приняли в газету литсотрудником. В общем, я заметила их на другой стороне улицы, за полквартала от нас. Эстелла была в длинной оранжевой юбке и одном из свитеров Джонатана, а Джонатан размашисто шагал, по своему обыкновению сутулясь, запустив руку в бороду. Они выглядели так, словно свалились с луны. Не знаю, Энн, может, я просто немного растерялась от неожиданности, я только не хотела, чтобы они знакомились с этой женщиной, понимаешь? Она же ничего не знала о них, о нас. Они были увлечены разговором, и когда они остановились перед витриной книжного магазина, я быстро провела ее мимо.
Некоторое время слышалось лишь дыхание Сэнди.
– Каждый вечер, лежа в постели, я заново проигрываю то мгновение. Вихляющая походка Джонатана, рыжеватые спадающие волосы Эстеллы, они приближаются ко мне снова и снова. Каждый раз я пытаюсь заставить себя пересечь улицу, поздороваться с ними, представить их той женщине. Но, как бы я ни старалась, мне это никогда не удается.
Она больше не произнесла ни слова и Энн тоже. Они одновременно повесили трубки, и внезапно между ними оказались лишь раскинувшийся по городу покров ночи и ее слова, словно еще один недостающий кусочек от давно потерянной головоломки.
Увидевшись с Энн в следующий раз, Сэнди сказала:
– Что же, для тебя это всегда было легче, правда? Любовь и все такое прочее.
Несколько недель Энн не ходила в больницу читать, сказываясь больной, и наконец предупредила, что увольняется, – все не говоря с Марком. Каждый вторник и четверг она представляла, как он идет по проходу между стеклянными кабинками и находит только того, кто замещает ее. По крайней мере десяток раз она набирала номер его телефона, но всегда вешала трубку, не дождавшись соединения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108