И быть любимым. Тогда ты снова будешь в порядке.
- Послушай, - сказал он; его раздражение росло в геометрической
прогрессии, - предположим, что моя проблема состоит не в аутогенном
неврозе или каком-нибудь другом ярлыке, который вы на меня повесили.
Предположим, что это органическая шизофрения. Тогда причем здесь любовь, о
которой вы все время мычите?
Бирди улыбнулась: ее терпение было безграничным.
- Любовь - это основное необходимое условие существования
млекопитающих, - сказала она. - А мы относимся к млекопитающим. - Ее
телосложение не оставляло на этот счет никаких сомнений. - Грудные
младенцы в сиротских приютах умирают, потому что их не убаюкивают на
руках. Если ты получил каплю любви, и этого оказалось недостаточно, то
взрослея, ты чувствуешь голод по любви. Дефицит любви деформирует и
истощает тебя так же, как это бывает в случае с рахитом. Этим мы здесь и
занимаемся - даем тебе любовь, которая тебе необходима, чтобы ты был
стройным и сильным.
Он вскочил.
- Я слышал это уже сотни раз, еще немного и меня просто стошнит! -
закричал он. - А что ты скажешь насчет настоящего психоза?
- Ну, я думаю, он имеет отношение к метаболизму, - ответила Бирди. -
Вернее, так думают ученые. Хотя я считаю, что любая болезнь такого рода
начинается опять же таки из-за недостатка любви. Да разве ты сам так не
считаешь?
- Я... я...
- В любом случае, - продолжила она, - шизофрения характеризуется
потерей связи с окружающим миром. Ведь мы не можем рассчитывать на
излечение без восстановления этой связи? Ты только хорошенько подумай,
дорогой, и поймешь, что я права. А любовь - это мост, соединяющий любые
пропасти.
Бейли так и подмывало выругаться, и желательно понецензурней. Но те
ругательства, которые он мог вспомнить, были слишком слабыми. Бирди
встала, откинула на спину свои светлые волосы и расстегнула платье.
- Я считаю, нам следовало бы снова заняться любовью, - сказала она
жестко.
Он не очень этого хотел, но она настаивала - кроме того, чем, черт
возьми, можно было еще заниматься? - поэтому они оказались в спальне.
Только на этот раз он был ни на что не способен. Она была полна
сочувствия, баюкала его в своих объятиях и пела колыбельную. Но, конечно,
сначала ему было необходимо принять барбитурат.
Вероятно, именно эта мысль заставила его забеспокоиться. Черт возьми!
Ведь со мной все в порядке, не считая того, что я уже сыт по горло всем
этим...
Он вышел из ванной. Его костюм был не слишком свободного покроя, но
был удобен и приятно оформлен. Крадучись, он прошел до окна гостиной и
выглянул наружу. Окно было зарешечено, но только для того, чтобы пациент -
если он вдруг окажется лунатиком - не поскользнулся; по крайней мере, так
объяснили Бейли. Он имел полную свободу действий. Как только ему станет
лучше, он получит разрешение уходить из клиники на выходные. А пока его
могли навещать все кто угодно.
Вид, который открывался с двадцатого этажа самого высокого корпуса
Медицинского Центра, поражал своими масштабами. Зелень парка Голден-Гейт
простиралась до океана, который сверкал в солнечных лучах. Он мельком
посмотрел на мост, парящий над входом в гавань, на воду, которая блестела,
убегая к холмам восточного побережья. На чаек, на лодки, на корабли и на
самолеты. В комнату врывался легкий морской ветерок - прохладный, пахнущий
морем и приносящий с собой отдаленный шум транспорта.
Правда, этот шум был слишком далеким, приглушенным; и если не считать
этого комплекса на холме - гордости Сан-Франциско - всюду были видны следы
запущенности: то пустая витрина магазина, то полуразрушенный
многоквартирный дом. Деловая жизнь города все больше деградировала, совсем
как Уильям Бейли. Как социолог он имел возможность ознакомиться с любыми
данными. У него не было сомнений. По крайней мере, никаких сомнений
относительно причины такого упадка. Ведь если психические заболевания всех
уровней - от некоторой эксцентричности до полного сумасшествия -
приобретали характер эпидемии, и если государственная политика Соединенных
Штатов состояла в такой чрезмерно щедрой заботе о жертвах психических
расстройств, то каким-то образом следовало за это расплачиваться. Кроме
того, налоги и инфляция со своими обычными побочными эффектами оказывали
дополнительное негативное воздействие.
Он было отрицал целесообразностью такой политики. Он и сейчас, как
ему казалось, мог бы отрицать, несмотря на то, что теперь он стал одним из
тех, кто пользуется всеми выгодами этой политики. Но предостережения,
высказываемые меньшинством людей, к которому он принадлежал, для других
оставались лишь пустым звуком. Люди либо отказывались верить фактам
экономической жизни, либо смотрели широко открытыми глазами и спрашивали:
"Ну и что? Вы имеете в виду, что есть что-либо более важное, чем здоровье
людей, которых мы любим?"
Возможно, обескураженно думал он, что безуспешность его усилий и была
причиной нервного срыва, который привел его сюда.
Потом, поскольку ему не о чем было больше думать, он задумался о
смысле жизни, затравленной и загнанной в клетку. Изо всех сил он ударил по
подоконнику кулаком, потом еще и еще, и еще.
- Черт побери Бога. Черт побери Бога. Черт побери Бога, - повторял он
все быстрее и быстрее. - Чертпоберибога, чертпоберибога,
чертпоберибога-чертпоберибога-чертпоберибога чертпоберибога чертпоберибога
чертпоберибога, У-У-У-У-У, У-У-У-У-У, ч-ч-ч, ч-ч-ч, ч-ч-ч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23