Он не узнавал зданий, мимо которых проходил. Быть может, он проходил этот лабиринт другой дорогой? Но это не имело значения. Главное — он держался верного направления. Ему бросился в глаза фасад дома, хоть и пострадавшего от времени, но в общем и целом сохранившегося. Когда Конан подошел поближе, он обнаружил вмурованный над входом (где не имелось двери) рубин размером с кулак. Интересно, почему никто его не прибрал еще к рукам, хотя город пустует? Не взять ли кошелек?
Кто-то вышел из портала. Конан затаил дыхание. Он схватил Секиру обеими руками и немного пригнулся. Каждый волосок на его теле поднялся дыбом.
Зазвенел сладостный смех.
— О, Поднявший Секиру испугался. Да еще и женщины! Надо же! Успокойся. Это всего лишь я, Рахиба!
Во всем блеске своей чарующей красоты, стояла она, вызывающе положив одну ладонь на бедро. Ее одежда, расшитая золотисто-коричневыми перьями, подчеркивала все округлости тела.
Околдовывающим голосом шелестела она:
— Взгляни на мою шею, на мои пальцы, погляди на меня всю! Видишь, на мне никаких талисманов. Талисман был бы более чем бесполезен, вздумай я применить его против тебя. Только вспомни, что случилось с Тот-Аписом. Всякое колдовство, направленное против Носящего Секиру, отбрасывается назад, к тому, от кого исходят чары. Парасан наверняка рассказывал тебе, что, пока ты держишь Секиру, ты защищен от всякой магии и гордость обладания ею не станет для тебя губительной. Я напоминаю тебе об этом предостережении, чтобы ты знал: я честна с тобой, и желаю тебе добра, и не хочу, чтобы с таким великим воином что-нибудь стряслось.
— Так делай что задумала! — сказал он грубо.
Она вызывающе передернула плечами, так, что шевельнулось все ее гибкое тело.
— Я не хочу оскорблять твой разум ложью. Я пришла сюда вместе с Тот-Аписом в надежде остановить тебя. Но твоя судьба, твое предназначение были чересчур сильны — нет, ты сам своя судьба! Конан, Непобедимый! Ты добыл Секиру, ты умертвил Тот-Аписа, который множество столетий пребывал в расцвете сил; ты одержал победу, потрясшую дом Сэта до самого основания. Гибель моего господина — катастрофа для меня. Я как потерпевшая кораблекрушение. Чары отказали мне, моя башня — в далеком Кеми, все мои снадобья далеко, моя богиня бросила меня в беде. Если я останусь здесь, то сегодня же ночью умру страшной смертью. Если я убегу в пустыню, то меня ждет такая же верная и не менее ужасная гибель.
— И ты… ты обратилась ко мне?
Она вытянулась, как свечка.
— Я не стану молить тебя! — Ему поневоле пришлось подивиться ее спокойствию и мужеству. — Ты думаешь, что я заслужила твоей мести, однако за мою жизнь я могу тебе многое предложить. Я умелая целительница. Я весьма искусна в заклинаниях и знаю, как можно защититься от магии. Я могу рассказать тебе о короле Ментуфере считай что все — о его боевых силах, его офицерах, его планах. Это сведения, которых не собрали бы тебе и тысячи шпионов, а ведь они могли бы спасти бесчисленные жизни тайянцев, если дойдет до большой битвы.
Конан свел брови.
— Не знаю, кто более мне отвратителен: ведьма или предательница, — сказал он, но в голосе его не было уверенности. Как она все же хороша собой!
— Я никому не клялась в верности, за исключением богини, а у нее есть приверженцы во многих странах, — сказала Рахиба. — Но я готова принести клятву верности тебе, если ты смилостивишься надо мной, и никогда ее не нарушу. Из того, что я могу, из того, что я есть, ты получишь только выгоду.
Он безмолвно глядел перед собой. Кровь бешено стучала у него в висках.
— И с каким наслаждением подарю я себя тебе, — продолжала она. — На всем белом свете нет второго такого мужчины, как ты, Конан. Сделай меня своей рабой, и я буду счастлива, как никогда прежде.
Она прильнула к нему. В солнечных лучах волны ее черных волос отливали синевой. Аромат, усиленный жарой, едва не задушил его. Она нежно взяла его лицо в мягкие ладони и ласково прошептала:
— Приди, дозволь мне показать тебе это. Здесь, в доме, есть уютная комната, специально созданная теми, кто ждал тебя. Там я могу промыть твои раны, и наложить мази, дабы раны скорее исцелились, и перевязать их чистыми полосками ткани. А после — о, я знаю, что ты не сможешь остаться, но ведь пройдет какое-то время, прежде чем твои люди будут готовы выступить. У меня есть вино и охлажденные фрукты для того, чтобы ты мог освежиться, и мягкое ложе, где ты отдохнешь, и я сама, чтобы служить тебе.
Она поцеловала его, как делала это в Кеми. Он вновь забросил Секиру на плечо и ответил на ее поцелуй. Долгое время стояли они, прижавшись друг к другу, на пылающем солнцепеке. Наконец она нежно высвободилась из его объятий и легко побежала к дому. Весело улыбаясь, она сделала ему знак идти следом. И он, с замутненным сознанием, последовал за ней.
В доме стояли приятный сумрак и прохлада. Обстановка казалась удобной. Не обязательно же смотреть наверх, под потолок, на фриз, вызывавший в Конане отвращение.
Не может он дать погибнуть этому прелестному созданию. И почему бы не взять то, что она ему предлагает? Если он ранит этим Дарис — ну, она сама виновата. А Рахиба была бы, вероятно, неоценимой союзницей.
Он, конечно, не такой больной от любви сосунок, как Фалко. Он внимательно осмотрел помещение и не нашел ничего, что выглядело бы похожим на оружие, или чего-либо пригодного для чародейства. Вторая дверь покоя была завалена обломками здания, так что за ней никто не мог прятаться. В самом помещении находились два кресла, столик с кувшином, чаша для умывания, полосы ткани и широкое ложе. Он положил Секиру на пол с правой стороны и глотнул воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75