Что сделано, то сделано. Я не особенно горжусь тем, что унизила его, но он должен был получить урок. – Она отвернулась от прямого взгляда Дианы и бросила вызывающе: – Я уже взрослая, Ди! И умею справляться с неприятностями.– И что же, ты даже сможешь спокойно видеться с ним в оставшуюся неделю?Дженни кивнула, хотя стыд и боль в сердце были плохими советчиками, но анализировать, что она будет испытывать при встречах с Бретом, было сейчас невыносимо.Диана обхватила себя руками, как будто ей было холодно.– Ты сильнее меня. Я бы укатила прямо сейчас. Эта жуткая клаустрофобия начинает действовать на меня со страшной силой.Дженни прекрасно поняла, что имеет в виду подруга, но позволить Брету даже косвенно влиять на ее решения ей не давала гордость.– Я не собираюсь покидать свой дом, пока не буду готова! – запальчиво объявила она. – Кроме того, мне нужно дочитать дневники.– Почему бы тебе не взять их с собой? С таким же успехом ты можешь прочесть их в Сиднее.– Нет, не могу. Матильда хотела, чтобы они оставались здесь, в Чуринге.– Думаю, ты придаешь слишком большое значение этим старым грязным тетрадкам. Кому какое дело, где они лежат?– Мне и Матильде, – спокойно ответила Дженни.Диана была потрясена.– Ты что, действительно в это веришь? – спросила она и ужаснулась, видя, что подруга упрямо молчит. – Ты думаешь, что здесь бродит ее призрак?– Я уверена, что дух Матильды остался в Чуринге, – ответила Дженни вызывающе. – Иногда я так ясно чувствую ее присутствие, как будто она здесь, в комнате, рядом со мной.– Детка, тебе надо срочно отсюда уезжать, – расстроенно покачала головой Диана. – От этих бескрайних просторов и одиночества у тебя немного поехала крыша.Дженни молча посмотрела на нее и пошла в спальню. Когда она вернулась, подруга рассматривала холсты в грубых рамах.– Это потрясающе! Когда мы вернемся, сразу устроим выставку. Уверена, они пойдут нарасхват, как горячие пирожки, Джен! – с энтузиазмом воскликнула Диана.– Оставь их, Ди, – Дженни было слишком больно обсуждать эти картины. Они были написаны, когда она собиралась остаться здесь, а сейчас только напоминали о том, что она потеряла. – Я хочу, чтобы ты почитала дневники Матильды. Тогда, возможно, ты поймешь, почему они должны остаться в Чуринге.
Матильда гостила у Тома с Эприл в Вилге. Было воскресенье, 3 сентября 1939 года, новости из Европы становились все хуже. Они молча сидели на кухне и слушали последние известия. Транслировалось обращение к народу премьер-министра Австралии.– Братья австралийцы, – начал он успокаивающим тоном, в голосе явно слышался английский акцент. – На меня возложена печальная обязанность проинформировать вас о том, что в связи с нападением фашистской Германии на Польшу Великобритания объявила ей войну. В результате Австралия тоже отныне находится в состоянии войны.Тут Эприл с Матильдой испуганно ахнули, а ребята взволнованно зашушукались.– Наша реальная помощь матери-родине заключается в том, чтобы продолжать эффективно развивать основные отрасли экономики, включая сельское хозяйство, и бесперебойно наращивать потенциал страны. Нисколько не сомневаюсь, Австралия сумеет справиться с этой задачей.– Так, значит, тебя не должны призвать, Том, да? – Эприл схватила мужа за руку, глядя на него испуганными глазами. – Ведь премьер-министр сказал, что очень важно продолжать работать на земле!– Судя по всему, они пока не хотят призывать нас всех, – успокоил жену Том, обнимая ее за плечи. – Трудно управиться на земле без мужчин.Матильда внимательно посмотрела на него и заметила огонек возбуждения в его глазах. Она знала, что подобные обсуждения и споры идут сейчас во всех хозяйствах Нового Южного Уэльса, и не могла избавиться от мысли, что мужчинам просто нравится воевать. А женщины, кроме разбитого сердца и непосильного труда, ничего от войны не получают. И даже самых любящих мужей невозможно удержать дома…– Мои овчары уже записались добровольцами, – сказала Матильда спокойно. – Они пришли ко мне в пятницу, сразу после новостей по радио, и попросили расчет. – Она грустно улыбнулась. – Сказали, что это шанс доказать всему миру, какие отличные парни рождаются на этой земле! – Тон ее стал язвительным. – А по-моему, это просто очередной предлог подраться и заслужить славу крепкого парня. Это куда грандиозней, чем обычная драка в пивной по пятницам, и куда увлекательней, чем состязания стригалей.Она почувствовала в наступившем молчании ужас Эприл, но знала, что сказала правду. Австралийские парни никогда не упускали возможность доказать свою мужскую доблесть, и они обе знали, что Том – не исключение.Эприл посмотрела на притихших сыновей, сидевших за столом.– Какое счастье, что они еще дети, – прошептала она.– Я уже не ребенок, Ма! Мне уже почти семнадцать, – возразил Син, откидываясь на спинку стула. Глаза его горели от возбуждения. – Надеюсь, война продлится достаточно долго, и я успею на нее попасть.Эприл закатила ему увесистую оплеуху.– Не смей больше говорить такие страшные вещи! – закричала она. Син встал на ноги. Его высокая фигура возвышалась над притихшими братьями, рубашка была расстегнута на широкой груди. На лице остался след от пальцев матери, но блеск в глазах разгорелся еще ярче.– Я почти мужчина – и австралиец! – гордо заявил он. – Я считаю своим долгом сражаться с фашизмом!– Я не позволю тебе этого! – вскрикнула Эприл.– Думаешь, останусь здесь прятаться за твоей юбкой, пока мои друзья будут воевать? – Он машинально дотронулся до щеки. – Я пойду на войну, как только меня призовут!Син окинул всех серьезным взглядом и спокойно вышел из кухни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138