Жулика или шпиона поймать не может, вот и привязался к Митьке.
Странно даже: такой парень, вроде и не злой с виду, на артиста Алейникова похож, а прицепился, как самая вредная зануда.
– Шагай-шагай, – поторопил милиционер, – не крути головой. – Подумал и добавил: – А еще, наверно, пионер…
– Ну и что… – хмуро сказал Митька.
– Ну и то. Вот узнают в школе, тогда увидишь что.
– Сейчас каникулы. Мы уже все экзамены сдали.
– Ничего, разберемся. Как фамилия?
– Сидоров.
Хоть и растерян был Митька, а сообразил: нет никакого смысла называть свою собственную фамилию.
– Имя?
– Валерий.
– Где живешь?
– На Перекопской. Дом три, – сказал Митька и с грустью вспомнил хорошего человека Валерку Сидорова, который жил раньше на Перекопской, а недавно уехал в Пензу.
– Ладно, шагай, – снова сказал милиционер.
Рядом был дощатый забор стадиона. В Митьке вдруг будто пружина сработала! Секунду назад он и не думал о бегстве, а тут вдруг кинулся к забору, подскочил, подтянулся изо всех сил, закинул ногу на кромку…
Крепкие пальцы ухватили Митьку пониже колена.
– Вы куда, гражданин Сидоров? Нам вроде бы не футбол смотреть.
Митька тяжело прыгнул в траву у тротуара.
– Странно даже, – сказал милиционер. – Шли, разговаривали… И вдруг – бац! Ведь договаривались же: не драпать.
– Ну что вам от меня надо?! Что я такого сделал?! – с прорвавшимся отчаянием воскликнул Митька.
– А тумбу кто дырявил? Может быть, я? Ты.
– "Дырявил"! Одна малюсенькая дырочка! Залепят – вот и все.
– Если все будут по тумбам стрелять, что получится?
– Все не будут, – безнадежно сказал Митька.
– Рейку зачем оторвал от штакетника? Разве не хулиганство?
– Я ее только на минуточку. Я потом бы опять приделал.
– Врешь, – убежденно сказал милиционер.
"Вру", – подумал Митька и сказал:
– Ничуточки.
– Всю траву, можно сказать, в газоне вытоптал…
– Траву? Да там чертополох один, только ноги ободрал. Во! – Для убедительности Митька ухватил себя за щиколотку и подтянул вверх ногу. Царапины были похожи на след кошачьих когтей. Но милиционер не разжалобился.
– Не скачи. Больше не ускачешь.
Он взял Митьку за локоть.
– Пустите, – хмуро попросил Митька. – Я больше не побегу.
– Знаем мы это дело.
– Ну… честное пионерское, не побегу. Пустите. А то знакомые встретятся, скажут: ведут, как вора.
– Честное пионерское начал давать… А ты пионер? У тебя и галстука-то нет.
– Просто не надел сегодня. Ну вот, я за значок берусь, он со звездочкой. Значит, не вру. Ну, честное слово!
Митька ухватился за тяжелый значок "Ворошиловского стрелка" второй ступени, которым оттягивал левый край матроски.
– Не считается это, – возразил милиционер. – Значок-то не твой.
– Не мой?!
– А твой, что ли? Был бы хоть еще маленький, а то взрослый "Ворошиловский стрелок"! Ты голову не морочь. Такой значок заработать – это не стрелы пулять, подвергая опасности прохожих.
– Во-первых, – сипловатым от обиды голосом сказал Митька, – никого я не подвергал. Во-вторых, значок все равно мой!. Вот!
Ему часто не верили, и он привык, но сейчас обида была сильная: схватил, ведет куда-то, насмехается да еще и не верит! Сам небось и стрелять не умеет как следует, хоть и нацепил кобуру с наганом.
Из нагрудного кармашка выхватил Митька сложенный вчетверо листок, уже порядком измочаленный и потертый на сгибах. С лиловой печатью Осоавиахима и подписью военрука. Это было временное удостоверение (для настоящего не нашлось корочек, обещали дать потом).
Отпечатанные на машинке слова отчетливо свидетельствовали, что "ученик пятого класса «Б» школы-десятилетки № 1 Дмитрий Вершинин выполнил норму…" Дмитрий Вершинин! А не…
Митькина рука остановилась в воздухе. Но милиционер выхватил из пальцев бумажку. И на лице его расцвела улыбка. Радостная, как у мальчишки, который выиграл спор.
– Я же говорил – не твой! Тут же не твоя фамилия!.. Постой… – Лицо его опять стало спокойным, а потом строгим. – Ты Сидоров или Вершинин?
– Вершинин, – тихо сказал Митька и стал смотреть в сторону. Они помолчали несколько секунд.
– Нехорошо, гражданин Вершинин, задумчиво заговорил милиционер. – Чужая фамилия. Попытка к бегству…
"Издевается", – понял Митька. Милиционер оторвал глаза от документа и пристально глянул на Митьку.
– А кто у тебя отец?
– Учитель.
– В первой школе?
– В первой…
– Петр Михайлович?
– Ага, – безнадежно сказал Митька. Он не удивился: отца в городе знали многие.
Все еще разглядывая бумажку, милиционер двинулся по тротуару. Видно, случайно он изменил направление и шагал теперь обратно, к улице Герцена. Митька побрел следом: теперь все равно не убежишь. Найдут.
– Я ведь тоже в первой школе учился, – сказал милиционер. – У твоего отца, между прочим. Хороший учитель.
Надежда на спасение ярким огоньком засветилась перед Митькой.
– Да? – вроде бы удивился он. – Я вас не помню.
– Ну, а как ты можешь помнить? Я к вам домой не ходил. Да ты тогда совсем пацаненок был. Я в тридцать первом седьмой класс закончил. Потом работать пошел.
– Я по фотографиям почти всех помню, – бессовестно соврал Митька. – У папы есть фотоснимки всех классов, которые он учил. Может, вы непохожи тогда были? Ваша как фамилия?
– Жарников моя фамилия.
– А зовут вас… Матвей?
– Точно! Вспомнил?
– Угу… – сдержанно откликнулся Митька. Взгляд его стал веселым, а шаг – пружинистым. Все-таки ему везет!
– Вот видишь, – наставительно заговорил Матвей Жарников, – мы с тобой, выходит, знакомые. Как-то неловко получается. Вот пришел бы я сейчас с тобой к твоему отцу, рассказал бы про все… Что он сказал бы?
– Ну, что… – начал Митька, стараясь точнее рассчитать удар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18