К их беседе Серега прислушиваться не стал: все равно непонятно, о чем речь.
Телега катилась не быстрей пешехода и рессорами оборудована не была. Духарев привык к другим скоростям, но уж лучше трястись на телеге, чем лежать под ногами у еще какого-нибудь Перши.
Серега попытался осмыслить происшедшее. Происшедшее не осмысливалось. Нет, Духарев, конечно, не доктор философских наук, но башка у него варит, это все признавали. Хотя бы потому, что Серега дважды, причем честно, без взятки, поступал в универ. А что вылетал потом, так это не по глупости, а… по другим причинам. Правда, бабки зарабатывать головой у Духарева пока как-то не получалось. Да и не требовалось. Отслужил Серега в десантуре, куда, с разрядом по биатлону, он попал, считай, автоматом. В армии, правда, умение стрелять пригодилось меньше, чем умение бегать. А в зоне боевых действий он провел всего восемь дней. Хватило выше крыши. Получил касательное по черепушке – и десять месяцев прокантовался в госпиталях. Люди в белых халатах все никак не могли решить: съехал у него шифер или нет? Нормально отслужил, короче. Повезло.
Дорога вильнула и вывернулась на опушку. Теперь слева зеленел луг, а пониже, за камышами блестела речка. На речке чернели лодочки. Мирная такая картинка.
Впереди Серега увидел высокий черный забор. Из-за забора поднимался дымок и доносился мерный звон. Будто кто-то лупил ломиком по рельсе. Телега миновала черные ворота, подпрыгнула на досках, перекрывших небольшой ручей, и покатилась дальше.
Спутники Духарева перестали болтать. Трещок задремал, а Голомята кривым ножом выстругивал лошадку, занимался, так сказать, народным промыслом. Живая лошадка бежала сама по себе.
Спустя некоторое время впереди открылся холм, а на холме – городок. Поселок сельского типа: деревянные домики с черными крышами, на макушке холма – дома покрупней. Что-то типа монастыря, только почему-то без крестов. Еще Серегу прикололо, что вокруг поселка – высоченный забор. Опасливо живут староверы.
– Слышь, Голомята, а речка ваша как называется?
Мужик отложил лошадку, ответил обстоятельно:
– Речка наша Сулейкой зовется. А впадает в Двину, что к граду Полоцку течет. Бывал?
Серега помотал головой.
– Откуда ж ты идешь, паря? – удивился Голомята. – Лицом ты вроде наш, из кривичей, а говор мне незнакомый. – И добавил с важностью: – Дивно это мне, бывалому…
Пока Голомята неспешно рассуждал о местных диалектах, Духарев безуспешно пытался соединить реальность с невозможностью. В географии Серега спецом не был, но где течет река Двина, знал прекрасно. И где город Полоцк стоит – тоже знал. Он еще мог поверить, что в какой-нибудь дикой Сибири есть места, не тронутые цивилизацией. Но не по эту сторону Уральских гор! Ни машин, ни линий электропередач…
Серега потрогал затылок. Шишка. Вполне реальная и довольно болезненная. Какой там сон! Значит, шифер все-таки поехал?
Повозка подкатилась к воротам. У ворот голый лохматый парень точил топор.
– Здорово! – крикнул ему Голомята.
– Здорово, – флегматично ответил парень. Качок. Даже не качок – боец. Мускулатура у парня – не накачанное мясо, а реальная железная мышца. Как у покойника Брюса Ли.
Голомята покопался в сумке, выудил монетку, бросил парню. Тот поймал.
– Как съездили? – спросил он.
– Не в убытке.
– А это кто с вами?
Серега не сразу понял, что речь – о нем.
– По дороге прибился. Его Перша ободрал.
Парень отложил топор, встал.
– Ох доиграется Перша! – посулил он, оглядел Духарева, констатировал: – А ниче парниша! Здоровый. Не пропадет. Кличут как?
– Серегей! – вместо Духарева ответил Голомята.
– Ишь ты! – удивился парень. – Чего умеешь, Серегей?
– Зубы выбивать, – мрачно ответил Духарев. Парень ему не понравился. Наглый, как тамбовский бычок.
Парень, впрочем, не обиделся. Или намека не понял.
– Коли так, Голомята, вези его наверх. Может, сгодится в княжьи люди?
– Дело, – согласился Голомята. – Свезу.
И хлестнул лошаденку.
Трещок так и не проснулся.
Дорога шла узкая, между заборов. По обе стороны – деревянные тротуары. Лошаденка топала не спеша, гоняла хвостом мух. Все вокруг было такое настоящее… слишком настоящее для самого крутого глюка…
Серега почесал стриженую макушку, поскрипел мозгами… и принял все как есть. Ничему не удивляться, не возмущаться. И не борзеть. По крайней мере, пока ситуация не прояснится. А пока рассматривать ее как приближенную к боевой. Провоевал Духарев совсем немного, но успел усвоить накрепко: главное – выжить. Те, кто удивляется, возмущается и умничает, возвращаются домой за казенный счет, под номером «200». Не борзеть. Однако и клювом не щелкать.
Глава третья
В которой выясняется, кто крут, а кто – не очень
Улочка виляла как уклейка, но упорно карабкалась вверх, пока не добралась до местного рынка.
Тут было шумно, толкался разный местный народ, и выглядел этот народ настолько чуждо для глаз питерского парня Сереги Духарева, что тот совсем растерялся.
– Слазь, – скомандовал Голомята. – Тебе туда! – он махнул рукой вправо, где между домами видно было пустое пространство. А за ним – высокий забор.
– Спасибо, – Серега соскочил с телеги.
– Удачи, паря! Не робей!
Трещок так и не проснулся.
Духарев пошел в указанную сторону и минут через пять оказался у архитектурного ансамбля, который украшал вершину холма.
Первым внимание привлекал могучий забор: ряд толстых, тесно пригнанных, заостренных сверху кольев, обмазанных какой-то сизой дрянью. Кое-где над частоколом возвышались деревянные же башенки, а в одном месте ограда вытягивалась кишкой и сходилась к воротам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15