Сухощавый человек в штатском по-военному вытянулся перед наркомом и лабиринтом коридоров провел его к высокой, крашенной белым двери. Щелкнул замок, дверь с неприятным визгом распахнулась.
– Смазать, – недовольно бросил Берия, проходя мимо штатского внутрь. Нет, это в голове просто не укладывается – столько народных денег вбухано в эту лабораторию, одного оборудования лучших зарубежных марок внутри тысяч на пятьдесят фунтов, а на копеечный пузырек масла для петель ни денег, ни времени не нашлось.
Худой остролицый человек с чаплинскими усиками, облаченный в прожженный паяльником и запятнанный канифолью лабораторный халат, подскочил с табурета у опутанного проводами стенда и обернулся к наркому. Уже открыл было рот, но Берия махнул рукой, прерывая возможные приветствия, и столь же быстро проследовал к стенду. Увиденное было… неприятно. Нарком не мог, конечно, видеть японских неприличных гравюр «хен-таи», не то громоздящаяся на стенде конструкция живо напомнила бы Лаврентию Павловичу чистенькую обнаженную девицу в объятиях какого-то обильно снабженного щупальцами неопрятного монстра.
Центральное место на стенде занимал небольшой, сантиметров двадцать в диаметре, плоский агрегат. Был он э-э-э… ладный, металлические деталюшки приводов с фигурными вырезами сияли, серебристый корпус, тоже на первый взгляд металлический, благородно отсвечивал под лампами. Даже там, где проглядывали электрические схемы, узор зеленоватой печатной платы напоминал тонкую вышивку серебряной нитью. Маленькие черные квадратики, вырастающие из этого узора, тоже были чистенькие и ладненькие. А вот провода в грубой изоляции, соединяющие этот приборчик с осциллографами да ламповыми блоками в металлической стойке, выглядели не просто чужеродно. Эти провода, сами по себе вполне обычные, просто резали глаз, подчеркивали полную нездешность аппаратика, его кристально ясную иномирность. Эта неправильность, какая-то абсолютная несочетаемость резали глаз, но одновременно не давали отвести взгляд, обладая нездоровой, постыдной привлекательностью. Он с трудом оторвался от зрелища и поднял глаза на человека у стенда.
– Гражданин народный комиссар…
– Короче, – махнул рукой Берия, – что же это такое, что вы потребовали моего личного присутствия?
– Это… устройство изъято сотрудниками органов у… предположительно, шпиона. Но дело в том, что…
– Какая-то… рация? – прервал говорящего Берия. – Сделано очень… аккуратно. Америка? Германия?
– В том-то и дело. Во-первых, на устройстве и его элементах очень странная маркировка. По-английски. Made in Taiwan. Сделано в Тайване.
– Тайвань – это…
– Это китайское название острова Формоза.
– Значит… Япония? – полувопросительно заметил нарком.
– В том-то и дело. На отдельных элементах маркировка Малайзии.
– Ничего не понимаю. Малайзия… Малайя? Это вроде бы Британия… Но… Как в этих богом забытых местах можно сделать что-то… такое? Впрочем… Маркировку можно поставить любую. Хотя бы и китайскую.
– Видите ли, гражданин народный комиссар… Я весьма неплохо ориентируюсь в уровне развития электротехники во всех ведущих державах… – Худой не лгал. Изобретатель первого в мире электронного музыкального инструмента, бывший эксперт НКВД, а ныне заключенный и сотрудник «шарашки» Лев Сергеевич Термен объехал со своим «терменвоксом» весь свет и действительно ориентировался в этих вопросах.
– Так вот. К сожалению, с момента моего ареста я не владею свежей информацией, но… За эти три года совершить такой скачок просто невозможно. Во всем этом устройстве нет ни одной радиолампы. Принцип работы тут совершенно другой. Вроде как у детекторного приемника, но на качественно ином уровне. И за три года открыть новый принцип, разработать технологию и наладить производство (а здесь мы имеем именно массовое производство, посмотрите на качество штамповки и пайки) не смогут и двести гениев.
– Так что же вы хотите сказать? Что эту рацию сделали марсиане?
– Это не рация. Это… патефон.
– Что?!
– Это портативный электрический патефон. К счастью, он достался нам не сильно поврежденным. Вышли из строя только блоки питания, пара кнопок и усилитель сигнала. Это мы смогли восстановить… на нашей технологии. – Термен указал пальцем на массивную железную стойку, набитую радиолампами, трансформаторами и тому подобным хламом.
– И… вы уверены? Просто патефон?
– Убедитесь сами.
Инженер достал из обитого замшей деревянного ящичка сверкнувший радугой диск, меньше обычной патефонной пластинки раза в два, по виду – стеклянный, и установил его в аппаратик. Потом снял с крючка большие, с пористой каучуковой обливкой наушники и протянул наркому. Поколебавшись, тот надел их Термен щелкнул тумблером. Несколько минут нарком слушал. Наушники были очень хороши, и в комнате было слышно только слабое гудение трансформатора. То, что нарком слышит что-то еще, можно было определить только по тому, как его обычно румяное, жизнерадостное лицо стремительно теряло краски, становилось серым.
* * *
«На Ваш запрос от 12.03-1941 г. сообщаю, что согласно заключению проф. Лучкова подследственный гр-н Чеботарев находится в невменяемом состоянии (установленный диагноз – шизофрения, навязчивый бред) и в настоящее время переведен в спецблок Острожской межобластной психиатрической клиники».
Начальник УНКВД по Новосибирской области майор госбезопасности Кудрявцев 20 марта 1941 года

… Андрей уже отвык от следователей, но привычно сжался, увидев малиновые петлицы со «шпалой». Санитарам при всей их пакостности до румяного сержанта ГБ Люшкина было все же далеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110